Пора поступления
В течение трех лет в Высшей школе экономики проводилось исследование «Мониторинг экономики образования». Основной информацией для него служили затраты домохозяйств на образование детей. Ежегодно опрашивалось 9000 семей по России в целом (включая Москву) и отдельно 4500 семей по Москве. Отбирались семьи, в которых есть дети разного возраста, и фиксировалось, сколько они тратят в той или иной форме на дошкольное, школьное, все виды среднего специального и высшего образования. Причем выборка была достаточно репрезентативной, охватывала самые разные группы населения, за исключением небольшого количества семей с особо высокими доходами, которые в принципе редко попадают в массовые исследования.
Все затраты на образование делились на три основных вида: так называемые «белые», официальные затраты; «серые» затраты – неофициальные, но не связанные с нарушением закона, например, плата за репетитора или дополнительные занятия с учителем; и теневые, «черные» затраты, связанные непосредственно с коррупцией. «Черные» обороты в высшем образовании составляют около 1 миллиарда долларов в год. На стадии поступления в вуз «черные» затраты составляют 21,0%, при обучении в вузе на бюджетной основе – 13,1%, а на платной основе 2,9% от общей суммы годовых затрат семей на образование. Надо пояснить, что в целом при поступлении взятки платят далеко не все, порядка 5–7 % семей. Остальная масса студентов принимаются в вузы, не вступая явно в коррупционные отношения. Этот показатель достаточно низок. И даже несмотря на то, что взятки за поступление достаточно дорогие, в общем, они не столь велики, как казалось бы: средняя сумма взятки в Москве составляет 4,2 тыс. долларов, по России (кроме Москвы) – 1,8 тыс. долларов. Намного шире «серый» сектор в высшем образовании, особенно на стадии поступления в вуз, где на него приходится 28,3% от затрат на образование.
Следует выделить также три разных сектора коррупционных отношений в высших учебных заведения. Речь идет о коррупции при приеме в вузы, при обучении в вузах и при получении собственно диплома – неширокая, но очень специфическая область теневой активности. Эти секторы различаются и по схемам работы, и по оборотам, и по мерам воздействия на них. Так, практически не проводится никаких специальных мероприятий в организованном порядке, для борьбы с коррупцией при обучении в вузах, хотя в ряде заведений эта статья доходов преподавателей и администрации и расходов студентов очень развита.
Что касается коррупции при поступлении в вузах, то ею фактически является и часть «серых» затрат. Это не прямые взятки, которые даются тем, кто решает вопросы приема, а косвенные взятки, формально заплаченные за репетиторство, а реально обеспечивающие поступление абитуриента. Не секрет, что преподаватели, которые занимаются репетиторством, ставят своей целью не подготовить человека к честной сдаче экзаменов, а получить деньги за обеспечение протекции при его поступлении. Расходы семей на репетиторов из многих вузах составляют до 10-15 тысяч долларов в год. В среднем по Москве взносы репетиторам из требуемого вуза равняются 2,2 тыс. долл. Для сравнения, другим репетиторам в Москве платят всего 0,8 тыс. долл. Часть этой разницы в оплате, несомненно, представляет собой скрытую коррупцию.
Я убежден, что коррупция при поступлении и обучении в вузах невозможна, если администрация относится к ней крайне негативно. В таких случаях теневые отношения тоже бывают, но они являются случайностью, не правилом, а исключением. Если бы так было везде, то ее и вовсе не стоило бы исследовать – как частный случай, инцидент. Но коррупция представляет собой регулярное явление и в первую очередь потому, что администрация большинства вузов относится к ней снисходительно, если ни сказать – доброжелательно. Ведь коррупция при поступлении и обучении в вузах помогает администрации регулировать отношения с преподавательским составом – как правило, голодным и низкооплачиваемым. Перед администрацией стоит задача удержать людей, а следовательно – обеспечить им доход на стороне, за счет заинтересованных абитуриентов и нерадивых студентов. А во многих вузах администрация и сама занимается различными видами теневой деятельностью, начиная от сдачи в аренду площадей и заканчивая дележом спонсорской помощи. Фактически между администрацией и преподавателями заключается пакт: одни делят деньги наверху, а другие – внизу. Такое молчаливое соглашение очень сильно поощряет коррупцию.
Поэтому бороться с коррупцией можно только путем разрушения этой системы и введением жестких стандартов, которым вузы должны будут следовать. Очевидно, что следует запретить вплоть до увольнения преподавателям заниматься репетиторством внутри вуза, т. е. они не должны давать платные уроки своим же студентам. Следует, по крайней мере, обсуждать вопрос о запрете репетиторской деятельности и для поступления в вуз, где работает конкретный преподаватель. Это, конечно, намного сложнее, поскольку потребует введения мер дополнительного контроля над профессиональной практикой этих людей и их неучастия в работе приемных комиссий.
Проблема в том, что нововведения в сфере образования редко тщательно проверяются на защиту от коррупции. Возьмем, например, нововведения – поступления в вузы через ЕГЭ и олимпиады. Формально эти механизмы гарантируют объективность оценки абитуриентов. Но уже появились сообщения о случаях коррупции в региональных центрах и на периферии, где покупаются места на олимпиадах и даже результаты ЕГЭ. Сейчас сложно сказать, чем в итоге обернутся эти новшества, выльются ли они в массовую систему репетиторства или итоги экзаменов и олимпиад будут просто продаваться. Боюсь, что и в ЕГЭ, и в олимпиадах самым важным станет обладание некоторой спецификой заданий, секретными ключами к ним, которые будут распространяться посредством репетиторов. В особенности не понятна система оценки знаний по тем предметам, по которым она фактически еще не разработана – например, по экономике. Ведь, в отличие от математики или физики, в экономике нет ни четкой программы, ни правил, ни традиций при приеме, а поэтому абитуриент не может апеллировать к тому, что то или иное задание отсутствует по программе предмета. Это создает огромные возможности для коррупции, внешних влияний на результаты экзаменов.
Так что нынешнему образованию в первую очередь не хватает четких стандартов. Но кто должен их установить? Я не думаю, что этим стоит заниматься государству в лице чиновников, которые не кажутся мне компетентными в этой области. Даже создание каких-то экспертных советов не внушает доверия, поскольку все равно те же чиновники будут интерпретировать услышанное в силу собственного понимания ситуации. Идеальным регулятором стандартов образования могла бы комиссия, включавшая в себя представителей школ и вузов. С ее помощью можно было бы найти разумное решение всех наболевших вопросов.
Однако в принципе, для борьбы с коррупцией при поступлении в вузы идеально было бы вообще принимать абитуриентов без экзаменов. Такая система уже действует в ряде стран, например в Германии, где в университеты поступают практически все желающие, но и число исключаемых из некоторых из них доходит до 90%. Несомненно, это повысит расходы государства, но обеспечит более эффективные механизмы отбора тех, кто способен учиться. Ведь основная цель конкурсного приема – не проверить знания школьников, а сформировать контингент студентов, способных на протяжении пяти лет учиться новой специальности. Расхождения в знаниях между школьной программой и вузовскими требованиями и было большим, и всегда таким останется. Оно подразумевает совершенно разные навыки, которые и отличают школьника от студента. Поэтому мне кажется, что такая система была бы наиболее перспективной.
Давайте набирать много студентов, разумеется, в разумных пределах, но обеспечивать конкуренцию между ними на первом году обучения. И если абитуриент будет знать, что он может поступить, к примеру, в ту же Высшую школу экономики, но в случае исключения из нее он больше не сможет учиться бесплатно, а плата за обучение будет весьма велика, то он два раза подумает, прежде чем пойдет в тот или иной вуз. Я преподаю микроэкономику на 1 и 2-ом курсах Высшей школы экономики. В этом году около половины студентов первого года обучения получили двойки, а до второго курса дошли три пятых поступивших студентов. Видимо, это и есть нормальный уровень отсева. Но пока он считается чем-то чрезвычайным. Возможно, так оно и есть. Но если пятая часть студентов не справляется с требованиями программы вуза в первый же год, то значит, система приемных экзаменов была малопригодна для конкурсного отбора.
Думаю, по возможности, в вузы должно приниматься максимальное количество студентов в расчете на то, что из них продолжит обучение лишь немногие. Это не только исключило бы коррупцию при поступлении, но обеспечило бы более демократичную систему и заставило бы работать механизмы самоотбора студентов. Ведь нелегальные отношения в образовании плохи, прежде всего, тем, что нарушают принцип равного доступа к нему.
Разумеется, большинство вузов, живущее за счет репетиторства и коррупции при поступлении, пока вообще не заинтересовано ни в каких реформах в сфере образования. Поэтому следует всячески привлекать внимание к этой проблеме двух потенциальных субъектов преобразований. С одной стороны, я имею в виду государство, которое отвечает за всю социальную сферу, а с другой стороны – работодателей, которые из-за недостаточно высокого качества обучения в нынешних вузах, теряют в качестве будущих работников. Ведь коррупция при поступлении имеет продолжение в виде коррупции в ходе обучения. В результате же дипломы обесцениваются, и рынок труда не получает нужных сигналов для формирования зарплат и отбора специалистов.
В отдаленной перспективе в реформе образования могут быть заинтересованы родители и их дети–абитуриенты. Но пока они элементарно не организованы. К сожалению, у нас до сих пор нет какого-нибудь добровольного сообщества поступающих в вузы. Потенциал подобной организации был бы просто колоссален. Именно родители и их дети могли бы стать инициаторами преобразований, создать гражданские контролирующие органы над приемом и обучением в вузы и делать многое и многое другое.