Президент и закон
Комментируя действия президента, я бы выделил две составляющие. Первая – чисто юридическая. Думаю, здесь есть повод для юридического разбирательства. Президент является чиновником высшей категории, и по закону он не должен участвовать в предвыборной агитации. Агитация есть призыв голосовать «за», «против» или явное выражение предпочтений одному из участников избирательного процесса. На мой взгляд, предпочтение со стороны президента было достаточно ясно продемонстрировано. Но правом принимать решение по вопросу правомерности обладает только суд. Естественно, я не хочу забегать вперед и прогнозировать решение суда.
Однако есть и вторая, неюридическая составляющая, которая описывается в терминах приличий и эффективности. С этой точки зрения явная поддержка президентом какой-либо партии или кандидата неправильна. И неэффективна. Я полагаю, со мной согласятся многие избиратели. Подобные действия – это попытки оказать влияние на их предпочтения. Причем попытки нерациональные. В Петербурге – продвинутом, постиндустриальном городе – особый, элитный избиратель: образованный, рациональный и активный. И такое неприкрытое предпочтение президентом кандидатуры Валентины Матвиенко сыграло, скорее, негативную роль в ее избирательной кампании.
В принципе Матвиенко – неплохой кандидат, которому симпатизируют многие. Она приятная дама, говорит толковые вещи. Но когда перегибается палка, люди начинают ощущать себя объектами манипуляций, что по-человечески обидно. А избирателя обижать не следует. Не надо ему растолковывать, что именно этот кандидат – ставленник президента. Это и так все прекрасно понимают. На избирателя оказывается излишнее давление, которое воспринимается как неуважение – не дай Бог, не сообразит, за кого надо голосовать.
Ощущая такого рода давление, независимо мыслящий избиратель может по-разному реагировать. Более или менее нейтральная реакция: наверху уже обо всем договорились, поэтому решат все помимо меня. Тогда нечего и на участок ходить. Реакция активного человека: если на меня давят, то я сопротивляюсь. Такой избиратель на выборах голосует «против всех». В Петербурге наблюдались оба типа реакции.
Выборы в Петербурге выявили тенденции, которые могут проявиться в общероссийском масштабе на парламентских выборах в декабре. Будет проблема с голосованием «против всех». Этот показатель систематически растет от одной избирательной кампании к другой. И я не удивлюсь, если он достигнет 10-12%. Будет снижена явка, и придется принимать титанические усилия, чтобы ее поднять. Выборы будут все более административно-регулируемыми, потому что ресурсы взаимного доверия власти и общества все более и более истощаются.
Сегодня выборы как механизм взаимодействия власти и общества, основанного на взаимном уважении, заменяются формально-административными методами. Избирателя особенно и не спрашивают, насколько ему симпатичны те или иные кандидаты. Проявление негативных тенденций на общероссийском уровне неизбежно. Пусть на предстоящих выборах они будут не столь выразительны, как в Петербурге. Повторю, Петербург и Москва – постиндустриальные центры с особым элитным избирателем. Остальная страна еще не так далеко продвинулась в смысле раскрепощенности и рациональности мышления. Важно, что эти тенденции, в конечном итоге, неблагоприятны для самой власти и свидетельствуют об отсутствии «механизма сцепления» между ней и обществом.
Сейчас власть фактически ощущает себя независимой от населения: она уверена в достижении нужных ей результатов, вне зависимости от точности принятых решений. Но и народ, соответственно, отходит от процессов, происходящих в стране, перестает ими интересоваться. Какое ему дело? Власть сама по себе, решает свои проблемы, выясняет отношения внутри элит, а простой человек ни при чем, он занимается своими делами. Происходит размежевание верхов и низов. Выборы, как процесс согласования интересов между ними утрачивают содержательность.
Сейчас в этом нет ничего страшного. Власть все сделает, все организует и выстроит. А вот в следующем избирательном цикле ей, возможно, придется прибегать к экстраодинарным средствам для того, чтобы сохранить себя.
Как можно рассуждать о легитимности губернатора Петербурга, если из трех с половиной миллионов жителей города на выборы пришло меньше трети, и из них только половина, т. е. 14-15% горожан, проголосовала за Валентину Матвиенко. Во втором туре перед властью стоит тяжелая проблема, которую она сама создала. Одна некомпетентность порождает другую. Не сумев самостоятельно организовать свою победу, Валентина Матвиенко или люди, за ней стоящие, попросили Путина публично поддержать ее кандидатуру. Грубо говоря, его попросили поделиться рейтингом. Но рейтингом не делятся. Высокий рейтинг президента совсем не обязательно будет транслироваться на рейтинг будущего губернатора, от которого избиратель ждет, в первую очередь, эффективного управления городом. Замечательно, что кандидат пользуется поддержкой президента, но неплохо, если бы он и сам по себе был яркой личностью.
Президент, между тем, становится зависимым от успеха «своего» кандидата. Низкий результат на выборах в Питере неизбежно будет интерпретироваться как неудача президента. Следовательно, во втором туре власть будет вынуждена еще жестче давить и на избирательные комиссии, и на избирателей, и на противника президентского кандидата. В результате выборы превращаются в игру административного ресурса.
Люди, таким образом организующие избирательный процесс, не только подставляют президента, но и дискредитируют саму идею избирательной демократии. По всей видимости, они вообще по-другому мыслят выборы: им кажется, что все определяется конкуренцией или договоренностью между элитными группами. Во многом так оно и есть. Поэтому выступления президента (в их представлении!) адресованы не столько даже избирателям, сколько представителям элит.
Когда президент показывает: «это – мой кандидат», все начальники получают сигнал. Но ведь в игре участвуют и избиратели, которые видят за словами президента совсем другое. Они начинают испытывать негативные чувства и к конкретному кандидату, излишне поддерживаемому властью, и к избирательной системе в целом, и ко всей демократической модели управления. Голосуй, не голосуй, все равно сделают, как надо начальнику.
На мой взгляд, сегодня действия исполнительной власти способствуют деградации демократии и дискредитации избирательной системы. Добиваясь позитивного результата с административной точки зрения, успешно решая тактическую задачу продвижения нужного кандидата, власть проигрывает стратегически. Она перестает пользоваться доверием и уважением значительной части избирателей, особенно продвинутых групп.
Стратегический проигрыш опасен. Президент разменивает свой рейтинг не на реформы (или попытки реформ) – как было во времена раннего Ельцина – а на локальные интересы своей «элитной группы». Прикрывает ее слабые места и недостаточную эффективность. У Ельцина было строго наоборот: эффективная группа поддержки помогла непопулярному президенту выиграть в, казалось, безнадежно проигранной ситуации.
Это удобно для тех, кто наверху. Пока. Но времена меняются. И когда власти действительно понадобится поддержка населения при встрече с какой-то новой угрозой, этой поддержки она может не найти. Ведь аналогичный путь был пройден советской политической системой.
В декабре власть достигнет желаемых результатов. Но разрыв между ней и обществом вырастет. Это опасно как для власти, так и для общества.