Военная доктрина: между прошлым и будущим
«Белую книгу» Министерства обороны по военной политике уже назвали чрезвычайно противоречивым документом. Дело не в том, что брошюра не подверглась должной редактуре, а в том, что под одной обложкой и вперемежку были изложены два принципиально разных взгляда на стратегическую ситуацию в мире и военную политику России.
Сторонники первого взгляда исходят из того, что национальные интересы России, ее место в мире должны быть «заново осмыслены» (с. 12). В этой связи «отношения с США и другими промышленно развитыми странами рассматриваются как элементы системы партнерства и инструмент решения проблем безопасности Российской Федерации» (с. 3). С учетом нового уровня отношений с США, как утверждается в документе, «произошло исключение из числа наиболее вероятных конфликтов, к которым готовились Вооруженные Силы страны, глобальной ядерной войны и крупномасштабных войн с использованием обычных вооружений с НАТО или иной возглавляемой США коалицией» (с. 9).
Сторонники традиционных представлений, многократно повторяя в принципе бесспорный тезис о важности военной силы в международных отношениях, говорят нечто противоположное. По их мнению, «с учетом изменений в мире… обеспечение безопасности РФ только за счет политических возможностей (членство в международных организациях, партнерские отношения, возможности влияния) становится невозможным» (с. 23; курсив мой. – Д.Т.). Очевидно, что этот вывод был сделан из опыта действий вооруженных сил США и их союзников на Балканах и в Ираке.
Вывод о том, что, несмотря на линию политического руководства страны, российское военное командование продолжает рассматривать США в качестве вероятного противника России, подтверждается в тексте брошюры многократно. Схема «Особенности военно-политической обстановки в зонах интересов России», к которым отнесены Центральная, Восточная и Юго-Восточная Европа, страны СНГ, Ближний и Средний Восток, континентальная Азия и Япония (с. 13) перечисляет источники военных угроз для РФ. Вот этот перечень: создание ударных группировок стран НАТО к западу от российских границ; проведение силовых акций с использованием инфраструктуры стран Центральной Азии и Закавказья, которую сейчас арендуют США и их союзники по НАТО, и, наконец, возможность вооруженного конфликта в Северо-Восточной Азии.
Этой традиционной схеме противостоит другое видение военно-политической обстановки, где на первый план выходят новые вызовы безопасности: распространение оружия массового уничтожения и средств его доставки, терроризм, этническая нестабильность, деятельность религиозных радикальных сообществ и группировок, наркоторговля, организованная преступность (сс. 14-15). Такая повестка дня требует международного сотрудничества, в том числе в рамках временных военных коалиций, прежде всего с США, а также со странами Европы.
Здесь заключено еще одно противоречие. С одной стороны, брошюра Минобороны отмечает, что на основе документа, подписанного в Риме в 2002 году, создана система консультаций между Россией и НАТО в кризисных ситуациях, идет подготовка к совместным миротворческим операциям, развивается военно-техническое сотрудничество с рядом стран альянса и предпринимаются усилия по достижению оперативной совместимости подразделений российских ВС и войск НАТО (с. 12). С другой стороны, согласно той же брошюре, Россия «внимательно следит за процессом трансформации НАТО» (с. 16). При этом Запад предостерегают, что «если НАТО сохранится в качестве военного альянса с существующей сегодня наступательной доктриной, это потребует коренной перестройки российского военного планирования и принципов строительства российских Вооруженных Сил, включая изменение российской ядерной стратегии» (с. 18). Эта хорошо известная формулировка 1990-х годов фактически сводит на нет все достижения в отношениях между Россией и НАТО последних трех лет.
Еще более интересный комбинированный пассаж посвящен Соединенным Штатам. С одной стороны, «транспарентность внешней политики и ее цивилизованный характер обуславливает возможность долгосрочного партнерства России и наиболее развитых государств мира, в том числе и в военно-политической сфере». С другой стороны, «отказ руководства этих государств от отдельных компонентов демократии и принципа максимальной предсказуемости внешнеполитических решений и соответствия их нормам международного права» может привести к пересмотру политических отношений с этими странами и в перспективе – к изменению военной политики РФ (с. 23).
Политики, может быть, но не военной стратегии. Раздел IV, посвященный характеру современных войн и вооруженных конфликтов, в котором ставится задача быть готовыми к участию в конфликте любого известного типа (с. 25), очевидно делает упор на конфликтах с США и их союзниками в Европе, а также на Дальнем Востоке, где главное внимание уделяется морским десантным операциям и противодесантной обороне (с. 30). Вопросы военного искусства, т. е. ведения военных действий, также трактуются в брошюре (сс. 33-39), исходя из представления о том, что России будет противостоять по существу один-единственный противник – США.
Министерство обороны называет союзниками России государства, входящие в Организацию договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Таким образом, перед Арменией, Белоруссией, Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном Россия несет военно-политические обязательства. Эти обязательства сводятся к обеспечению безопасности новых государств, неприкосновенности их границ (с. 15). В документе особо подчеркнута опасность, продолжающая существовать на центрально-азиатском стратегическом направлении. Большинство союзных Москве государств управляются авторитарными политическими режимами. В связи с этим странным выглядит заявление, что внутренняя нестабильность, свертывание демократии могут привести к коррекции российского военного планирования (с. 23). Более искренно звучит положение о том, что ввод иностранных войск без согласия РФ и санкции Совета безопасности ООН на территорию сопредельных (Балтия, Грузия?) и дружественных России (Белоруссия?) стран будет рассматриваться Москвой как военная угроза. В этом случае, однако, непроясненным остается вопрос о способах противодействия такой угрозе.
Очень интересен абзац, посвященный роли Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Она названа гарантом от крупномасштабной военной угрозы не только в Центральной Азии, но и на Дальнем Востоке. Здесь же вставлено заявление, которое можно трактовать как скрытое предостережение в адрес Японии. Речь идет об опасности «полной или частичной ренационализации политики в области безопасности» (с. 18). С одной стороны, как можно понять авторов документа, ШОС рассматривается ими как эквивалент российско-китайского пакта о ненападении. С другой же стороны, гипотетический выход Японии из Договора безопасности с США, создание ею собственного ядерного оружия превращало бы Японию в потенциального противника России (наряду с Америкой). В таком случае «пакт о ненападении» логично превращался бы в военный союз Москвы и Пекина.
Неудивительно, что Китай в брошюре Минобороны прямо не упомянут ни разу. Примечательнее то, что продолжающийся почти десять лет вооруженный конфликт в Чечне рассматривается как периферийный с военно-политической и военной точки зрения. От США требуется не проводить различия между внутренним и международным терроризмом, от стран Европейского союза – безусловно признать право России на борьбу со всеми проявлениями международного терроризма (с. 18). Российским же вооруженным силам предлагается готовить себя преимущественно к конфликтом другого масштаба и с другим противником.
Во введении к брошюре Министерства обороны заявляется, что «военное планирование отныне ведется, исходя из геополитических потребностей РФ и принципа оборонной достаточности, а не от фактически наличествующего потенциала» (с. 4). Если это и было целью военной реформы, то она не была достигнута. Как раз наоборот. Возвращение США и НАТО в роли потенциального противника России свидетельствует не столько о косности российского военного командования и присутствия в его сознании «стереотипов холодной войны», сколько о вполне прагматическом выборе. Недавняя иракская война, как четыре года тому назад косовский кризис, а еще раньше – полемика вокруг расширения НАТО, успешно используются в качестве инструмента для обоснования тезиса: унаследованная Россией от СССР военная организация должна быть сохранена во что бы то ни стало. Военная реформа в России, по мнению военного командования, завершена, наступил период восстановления сил на имеющейся основе (с. 12).
В «Белой книге» Министерства обороны России говорится о «борьбе двух тенденций» на международной арене. Реальностью, однако, является борьба двух тенденций в российском военно-политическом сообществе: традиционной и модернизаторской. Если судить по представленной брошюре, перевес сейчас явно на стороне первой. Борьба, однако, обещает быть долгой.