Зона: цепная реакция насилия
Не успел разгореться бунт в «Крестах», как уже появилось объяснение: за восстанием в зоне кроются зловредные криминальные авторитеты. Это характерный и распространенный тезис. Нередко к «авторитетам» в качестве подстрекателей добавляют еще правозащитников, которые упорно добиваются разрешения на посещение колоний и стремятся предавать гласности разнообразные случаи ущемления достоинства заключенных. Словом, в беспорядках виноваты воры в законе и правозащитники, это, мол, они раскачивают ситуацию в лагерях.
Как-то подобное обвинение прозвучало в мой собственный адрес. Слова генерала Краева о сговоре правозащитников с преступным миром растиражировали несколько информационных агентств. Я подал в суд и выиграл сложный процесс, однако генерал от наказания ушел. И это тоже весьма характерно.
И хотя я не вхожу в сговор с криминальными авторитетами и никаких контактов с ними не поддерживаю, считаю такого рода обвинения не только неправильными в принципе, но и нелепыми. Ведь если какой-либо бывший уголовник находится в данный момент на свободе, он вправе помогать мирным акциям протеста. Пусть он отсидел срок, теперь он такой же гражданин, как мы с вами. И в колонии он имеет право организовывать акцию протеста, если она направлена на борьбу с недостатками и если исчерпаны возможности добиться их исправления иными способами. К сожалению, вместо того чтобы по существу вникнуть в предъявляемые требования, федеральная служба исполнения наказаний и прокуратура начинают прежде всего выяснять, кто это организовал. А дальше стараются построже покарать «заводил», не задаваясь вопросом, чем конкретно вызван протест. Такая практика утвердилась сплошь и рядом.
В 90-х годах колонии были довольно открыты для посещения их правозащитниками. Думаю, во многом по этой причине количество стихийных мятежей уменьшилось. Кроме того, благодаря поправкам в Уголовный кодекс стало снижаться и число заключенных. В силу инерции этот процесс продолжался какое-то время и при Путине. Но уже в 2002 – 2003 годы ситуация изменилась в худшую сторону. Количество заключенных постепенно увеличивалось, а сама система исполнения наказаний стала все менее доступна общественному контролю. И совершенно точно можно сказать, что акций неповиновения в зоне ныне происходит больше, чем десятилетие назад. Хотя и тогда положение было далеко от благополучного.
Закрытость – вот одна из главных причин взрывоопасной ситуации в тюрьмах и колониях. Именно в закрытой системе особенно процветает насилие, с помощью которого тюремная администрация решает все свои проблемы.
Можно вспомнить наиболее крупную из последних акций протеста – когда в июне 2005 года в Льговской колонии одновременно около 500 человек нанесли себе физические увечья. Представьте масштаб самоистязаний! (Люди от безысходности всаживали себе штыри в вены, легкие и т д.) Местная прокуратура пыталась все замять. Мы приложили огромные усилия, чтобы случившееся получило широкую огласку. Делом занялась Генеральная прокуратура, на место выехал представитель уполномоченного по правам человека, Элла Памфилова встречалась с матерями избитых несовершеннолетних заключенных. Заместитель начальника колонии был снят с должности и получил условное наказание. Но и в тот раз гораздо сильнее были наказаны несколько человек, которых обвинили в организации беспорядков. Им добавили по году к сроку пребывания в зоне.
Таким образом, второй после закрытости фактор, способствующий беспределу, — безнаказанность администрации. Подчеркну, что в России существует система, которая мало где практикуется и о которой мало кто знает, – когда сами заключенные следят за своими товарищами по несчастью. Обставляется это просто: в местах заключения существуют – наряду со спортивными и театральными кружками — так называемые секции дисциплины и порядка. Записавшийся в такую секцию автоматически становится своего рода надсмотрщиком, «капо» (кстати, у историков идет спор, где впервые сложилась подобная практика – в гитлеровских или в советских лагерях). Человек с развитым чувством личного достоинства, как правило, отказывается участвовать в подобной «самодеятельности». Но за отказ подчиниться его подвергают давлению, нередко избивают, а то и пытают, насилуют, пока он не сдастся, не сломается. Для особо упорных существует пять–шесть ступенек ужесточения наказания, вплоть до содержания в тюремной камере-одиночке. Человек оказывается заложником своих попыток отстоять независимость и достоинство. Бунт в Льговской колонии во многом вспыхнул именно потому, что заключенных там поголовно загоняли в дисциплинарную секцию.
В целом нынешняя ситуация потенциально очень опасна — чем меньше гласности, тем больше напряжение, тем быстрее происходит эскалация жестокости. Мы расцениваем это как серьезную национальную проблему. Около года назад был создан фонд защиты прав заключенных; скоро пройдут публичные слушания о положении в тюрьмах.
Российское общество относится к этой сфере нашей жизни с глубоким равнодушием. Если к дедовщине в армии еще удалось привлечь довольно массовое внимание, то тюремной жестокости как явления словно не существует. Между тем нетрудно понять, что в тюрьме, колонии, лагере обстановка гораздо хуже, чем в армии, попавший туда человек абсолютно бесправен. Это опасная иллюзия — будто можно отгородиться от всего, что совершается в зоне. В России каждый четвертый мужчина побывал в местах лишения свободы. Какими выходят люди из зоны, в том числе бывшие члены дисциплинарных секций? Часто это личности, лишенные представлений о морали, запрограммированные на насилие и даже на убийство.
Я убежден, что навести порядок в зоне не так уж сложно. Необходимо немедленно снять руководителей тех колоний, где нарушается закон, допускается насилие по отношению к заключенными. Наше движение «За права человека», в частности, располагает списком из 40 пыточных колоний! Нужно также добиваться прозрачности всей системы исполнения наказаний и как можно скорее принять закон, который введет такую открытость в незыблемый правовой принцип. Но проект закона об общественном контроле за местами содержания под стражей уже десять лет лежит без движения в Государственной думе. Каждый новый состав парламента обещает этот документ принять, однако до дела так и не дошло. Наконец, заинтересованность в проблеме высказывал и наш президент – например, в ходе последней встречи с правозащитниками. После этого Владимир Владимирович лично потребовал от министра юстиции Устинова отреагировать на наши требования. Министр, в свою очередь, тоже сказал нам хорошие слова, пообещал разрешить посещение колоний, только практически ни одно из обещаний так и не выполнил. Пресловутая вертикаль власти работает плохо.
Что касается материальной базы мест заключения, то она улучшается. Есть здесь и свои потемкинские деревни, куда возят посланцев Европы. И те, к сожалению, принимают показуху за чистую монету.