Безопасность России: угрозы внешние и внутренние
Александр
Александрович Коновалов
Президент Института
стратегических оценок
Александр Коновалов:
Мы договорились обсудить актуальные проблемы внутренней
и внешней политики современной России. Начнем мы с внутренней политики. Здесь
происходят очень чудные события. В течение прошлых двух недель был очень
интересный событийный конвейер, были сделаны чрезвычайно важные и во многом
неожиданные заявления, причем они были сделаны на высшем правительственном уровне
– зампред Правительства и Председатель Совета министров, министры Правительства.
В этих заявлениях было сказано, что Россия переживает период стагнации, которая
для нее хуже и опаснее, чем кризис. В выступлении Премьер-министра были сказаны
очень интересные вещи, на которые мало обратили внимания. Интерес был в том,
что Дмитрий Анатольевич, выступая, сказал, что мы должны быть готовы к тому,
что нас ждут тяжелые времена, многим предется менять профессию и место работы,
даже место жительства. В то же время заявляется, что у нас улучшается
инвестиционный климат, усиливается промышленный и экономический рост, медленно,
но все же. Пока нефть стоит больше ста долларов за бочку, можно не очень
торопиться. Зато какая стабильность! С третьей стороны, когда Премьер-министр
объявляет, что многим предется поменять место жительства и место работы, то
это, говоря по-военному, самострел. Это все равно что в переполненном театре
сказать, что начался пожар, а потом удивляться, сколько народу задавило.
Я бы
хотел сформулировать свое отношение. Я не экономист, а у каждого человека есть
свои представления о том, какая у нас инфляция, какой рост промышленного
производства и насколько быстро мы развиваемся. У меня тоже есть. Но я
вспомнил, что когда Дмитрий Анатольевич отказался от предвыборной борьбы на
пост президента, когда мы выбирали Путина, институт, который считался мозговым
центром Медведева, ИНСОР, подготовил доклад. Он был на 300 страниц, что для
экспертного документа очень неправильно, так как никто такие доклады не читает.
Но это было сделано как послание будущего президента, и те, кто его делали,
считали, что президентом будет Медведев. Доклад большой и детальный. Во
вступлении был сделан ряд важных заявлений. Одно из них заключалось в том, что
Россия сейчас стоит перед дилеммой выбора пути, потому что на следующей
президентский срок, а точнее, на его середину придется период бифуркации,
изменения знака производной, какое-то очень серьезное экономическое
воздействие. Все зависит от того, какой путь выберет Россия. Опций две. Первая
– Россия выбирает путь серьезных изменений в экономической и политической
областях, которые будут происходить ценой колоссальных сил, но позволят занять
свое заслуженное место среди семейства демократических государств. Второй путь
– инерционный. Словами А.С. Пушкина, он состоит в «царствуй, лежа на боку».
Такую формулу могли придумать только русские. К этому все располагает. Нет
угрозы больших потрясений, все под контролем, кто надо, тот задержан или ждет
судебного разбирательства. То есть, есть желание особо не напрягаться, потому
что никто не знает, к чему приведут серьезные изменения. Руководителем «художественного
комитета» данного доклада был Е.Ш. Гонтмахер. Там было сказано, что если мы
выбираем второй путь, то это путь в тупик. То есть, если мы выбираем
инерционный путь и не совершаем никаких преобразований в общественной жизни и
политической сфере, то в середине следующего президентского срока (к середине
2016-го года) мы неизбежно почувствуем результаты этого неправильного выбора,
нас ждут колоссальные экономические и политические потрясения. Какого они будут
характера, вам сегодня никто не предскажет, будут ли они бессмысленными или
осмысленными, будут ли они беспощадными или нет. Но такого рода потрясения
никогда не проходят спокойно, особенно в России.
Я бы
хотел прочитать вам кусок из доклада моего любимого автора. Статья называлась
«Топот дураков», а подзаголовок был такой: «Если страна буксует, то
консерватизм приводит к революции, если страна буксует, нельзя выбирать
ориентацию на стабильность». Потому что выбор стабильности заканчивается
крахом. Было сказано, что «история просто не даст нам еще десяток лет жевать
сопли стабилизации, если не прорыв, то обвал. В экономике истощение и
неэффективность нефтяных денег, раньше или позже, в технологиях гаджеты
устареют, сломаются, купить новые будет не на что. Страна начнет впадать в
дикость. Отцифрованный народ возмутится. В интеллектуальной сфере остатки
мозгов утекут туда, чтобы не размягчаться здесь от невостребованности и стыда
за власть. В политике попытка удержать обвал будет реакционной, а бунт
осмысленным, но опять беспощадным. Революции имеют отдачу, и любят пожирать
своих детей». Это статья человека, которыфй в Институте философии руководит Центром
исследования идеологических процессов, его зовут А. Рубцов.
Это та
цена, которую нам придется заплатить за неверный выбор и бездействие, потому
что бесплатно ничего не бывает. Мы еще не рассчитались за прошлые ошибки.
Революция 1917-го началась из-за того, что из-за снежных заносов поезда в Питер
не смогли проехать, и с утра был белый хлеб, дорогой, а не было дешевого
ржаного.
Мне
кажется, что одна из серьезных угроз нашей безопасности исходит изнутри и
состоит в накопленном колоссальном заряде негативной энергии. Как и каким
образом он реализуется, я не знаю, и никто этого не знает. Но мы еще в долгу
перед историей, потому что решаем, что бездействием можно обеспечить
стабильность, в условиях которой мы потихоньку прорвемся. Нет, не прорвемся,
тем более потихоньку. Изменения в политической и экономической сферах, которые
нам нужны, требуют колоссальных усилий, которые мы предпринимать не желаем. Мы
считаем, что проще сделать так, чтобы те, кто не согласен с курсом, были не так
громко слышны сегодня. На мой взгляд, это самая серьезная угроза безопасности
России сегодня. Она куда более серьезна, чем противоракетная оборона, создание
новых ракет и любых видов техники. Конечно, у нас могут произойти какие-то
катастрофические события, но не потому что мы делали какой-то вариант военной
техники, а потому что у нас в руках колоссальный груз.
В мире
нам предстоит зверская борьба за ресурсы. В Арктике, в районах Ближнего Востока
мы будем бороться за ресурсы, так говорят. На мой взгляд, это очень
несовременное и ошибочное мнение, потому что это отвлекает от реальных проблем
и угроз. В начале 21-го века пытаться взять под контроль какие-то
месторождения, источники сырья, и при этом себе сказать, что война средств
котроля над ресурсами – это самый экономически неэффективный, самый политически
дестабилизирующий и самый интеллектуально убогий способ решения проблемы.
Я своих
студентов спрашиваю, зачем Америка пошла в Ирак, потратив на это огромные
деньги. Мне говорят, что, конечно, взять под контроль иракскую нефть. Но это
ерунда. Подсчитано, что если бы американцы на все деньги, которые были
потрачены на эту войну (я не говорю о жертвах), купили бы нефть на свободном
мировом рынке, то они бы купили в восемь раз больше, чем при вторжении в Ирак. Там
был Кувейт, который освобождали после иракцев. Там была коалиция, в которой
американцы играли главную роль, никто же в Кувейте не остался. Да, частные
фирмы с разрешения властей, и платя им львиную долю доходов от добытой нефти,
могут работать. Но никто не говорит, что танкеры заливаются кувейтской нефтью,
и все идет в США.
В мире
происходит колоссальное количество изменений, это связано и с подходом к
природным ресурсам. Никто всерьез не предсказывал такую быструю и ошеломляющую
революцию, связанную со сланцевым газом. Я думаю, что в будущем и со сланцевой
нефтью. Американцы построили на побережье, с их помощью Катар тоже построил на
побережье в Персидском заливе целый ряд нефтеперерабатывающих заводов, которые
занимание сжижением природного газа. Все это было рассчитано на то, что газ
будет погружен в газовозы и перевезен через океан. А в Америке строились
приемочные пункты для этого газа. К тому времени, как это все было построено,
Америка тихо становится нетто-экспортером природного газа, потому что активно
добывает сланцевый газ и продает свой газ на мировом рынке, колоссально меняя
коньюнктуру рынка. Катар пришлось по-другому ориентировать. В портах, которые
должны были принимать газ из Катара, его теперь грузят в газовозы и везут на
экспорт. На газовом рынке это меняет коньюнктуру. Но это не повсеместно, есть
противники, такие как Газпром, который заявляет, что это варварская технология.
Но когда было освоено глубинное бурение, не вертикальное, а под различными
углами, это стало экономически выгодно и целесообразно. Никто экономической
катастрофы не предвидел. Так что, бороться за ресурсы, особенно в таких местах,
как Арктика, я бы никому не посоветовал, особенно с помощью десантно-штурмовых
бригад. Арктика – очень тонкая и уязвимая система. След от гусеницы может
сохраняться несколько сот лет. Ломать легко, а вот восстанавливать очень
сложно, понадобится жизнь не одного поколения. Поэтому способы, которыми
действовал Гринпис, не вполне адекватны.
У меня
большой опыт преподавания на Западе небольших циклов – в Гарварде, Принстоне и
т.д. Практически во всех университетах Плющевой лиги я выступал. И, кажется, до
сих пор я являюсь единственным гражданином РФ, который выступал в двух разных
комитетах Палаты представителей как приглашенный эксперт. Комитет по
иностранным делам и комитет по делам вооруженных сил. У нас есть человек,
который выступал три раза, это Андрей Кокошин, но он выступал только в одном
комитете по делам вооруженных сил, а я в двух разных. Я читал курсы во всех
школах НАТО.
Студенты
в Москве задали мне вопрос, чем отличаются иностранные студенты от наших. Я
сказал, что вообще у молодежи очень схожие интересы. Студенты все находятся в
трудном возрасте, когда надо выстраивать свою жизнь, надо начинать где-то
делать свою карьеру. А у кормушки уже плотно стоят те, кто до нее добрался раньше,
и не горят энтузиазмом помочь молодежи. Но это естественные процессы, нужны
социальные лифты и помощь. То есть, молодость – это совсем не легкий период. Есть
и радикальное отличие. Каждый студент в Америке, например, либо получил деньги
на свое образование в кредит от банка, либо ему помогли родители, но отдавать
надо будет обязательно. В любом случае, студент заплатит немалые деньги. Поэтому
подход такой: «я из этого парня на кафедре выжму все». Потому что деньги должны
вернуться с прибылью. А у нас, как правило, отношение другое. У нас считают,
что если деньги заплачены, то это уже полученное образование. Но это самообман.
Так вот,
если говорить не только об экономике, но и о политических проблемах, то меня
многое поражает в современной России. Почему Навального посалиди и в тот же
вечер выпустили вместе с офицером? На мой взгляд, это отражает внутреннюю
борьбу властных элит. Но это глупая стратегия. Конечно, Навального не нужно
было судить за то, по какой цене он продал лес, работая в фирме или
консультируя ее. Потому что цена – категория рыночная, и, если вам дадут десять
тысяч, то вы возьмете, вы же не с пистолетом у виска стояли. Это рынок, за
сколько договорился, за столько и продали. И не случайно адвокат Навального,
выступая в суде, сказала, что сейчас в гостинице покупала минеральную воду за
50 рублей, а на улице – 25 рублей. Кого надо сажать? Никого. Если у вас
покупают по 50 рублей, то вы и будете продавать. Пока этот процесс внешне
несколько тормознулся, но он продолжается. Я вспомнил слова Ахматовой после ареста
И. Бродского: «Ты посмотри, какую биографию делают нашему рыжему». Так вот,
такую биографию делают Навальному. Скакнуть с 3-5% за неделю до выборов в
Москве до 30% в день выборов – это невиданный темп. То есть, из Навального
своими руками лепять нового Нельсона Манделлу, который провел много десятков
лет в тюрьме, а потом его выпустили, чтобы как-то сбить волну протестного
движения в Южной Африке.
Если в
общем говорить о международных проблемах, то за последнее время было довольно
много удачных инициатив. Начать хотелось бы с того, как изменилась парадигма
международной безопасности после того, что я в своей статье, которую сейчас
дописываю, назвал «казусом Сноудена». Для себя я попытался сформулировать ответ
на вопрос, откуда он взялся и чего хотел. Потому что, если мы не понимаем
мотивов, то не знаем, что с этим делать. Конечно, земная слава очень быстро
проходит. Уже через день никто не интересовался, чем он занимался в капсульном
отеле. А мне кажется, что он там и суток не провел. Он с самого начала был
оттуда извлечен. Но это мое предположение, не более того. Где его укрывали, не
знаю, но это точно. Но никто не сказал, что было движущей силой поступков
Сноудена. Обычно, когда в советские времена к нам приходили иностранцы и
предлагали сотрудничество с нашими спецслужбами, мотивов было два: либо
идеология, либо деньги. Либо кто-то верил в светлые идеалы социализма и
коммунизма и хотел нам помочь построить это справедливое общество, либо кто-то
просто хотел срубить бабло. А платили мы щедро. Знаменитый сотрудник ЦРУ
получил за время своей службы, работая на нас, 1,5 млн. долларов. Интересно, что,
когда я обсуждал эту тему с нашими соотечественниками, то реакция одна, что он
за такие копейки рисковал жизнью. Он мог получить в десять раз больше. Он
просчитался. А когда обсуждаешь с американцами, то они не понимают, за что ему
заплатили. Сноудена нельзя назвать классическим шпионом, он не искал контакта с
нашими спецслужбами. Он, правда, вывез с собой достаточно много информации –
четыре компьютера с полностью записанными дисками из Гонконга. Он искал
контакты с газетой Guardien,
с Washington Post, но никак не с ЦРУ. У него очень интересная биография, ему 30
лет, а он много повидал. Он был штатным сотрудником ЦРУ, потом работал в
Агенстве национальной безопасности, а последнее время – на большую фирму,
которая работала по контрактам с Агенством национальной безопасности. АНБ самое
закрытое и серкретное отделение спецслужб. Ты даже подписываешь бумагу, что не
можешь никому сказать, что ты там работаешь. Название АНБ не должно звучать,
потому что там занимаются самыми продвинутыми технологиями. Корни его создания
уходят во Вторую мировую войну, когда американцы поняли смысл, роль и значение
электронной разведки. Когда у них уничтожили почти весь тихоокеанский флот,
радары были включены, и дежурный доложил, что приближается армада самолетов, на
что дежурный офицер сказал: «Какие самолеты, не морочь мне голову», и приказал
отключить радары. Через некоторое время эти самолеты уничтожили весь флот.
Американцы это запомнили, они хорошо усваивают уроки, и сразу после войны было
создано АНБ, основной задачей которого было шифровка и кодирование секретных
документов противника. Благодаря этому битва 1942-го года, самое крупное
тихоокеанское сражение Второй мировой войны, закончилось в пользу американцев. Потому
что к началу лету группа разведчиков, слушающих и перехватывающих японские
переговоры, научилась читать самый секретный военно-морской шифр Японии. Там
было ясно, что японцы готовяться добить флот США, чтобы окончательно закрепится
на Тихом океане. Американцы прочитали все это, потом прочли дату, направление
главного удара. Там постоянно фигурировала цель, которая в японской переписке
называлась RZ, или «объект». Тогда американцы решили проверить, действительно
ли это база Мидуэй, и пустили свой легкий шифр. Было сказано, что там вышла из
строя установка по опреснению воды. И тут же в японской разведке появилась
информация, что там неполадки с пресной водой. Все стало ясно. Американцы
знали, что небольшая часть японских флотских войск пошла на север, к Алеуцким
островам, чтобы изобразить атаку там и оттянуть армию США туда. А основная
группа пошла к Мидуэю. Американцы знали время, направление, силы, сколько
самолетов и т.д. Они нашли эту японскую группу и неожиданно рухнули на головы
японцам. Тогда радаров еще не было. В результате это было поражение японцев, и больше
они не старались перехватить инициативу в Тихом океане, они навсегда ее
утратили. У них были подтоплены четыре авианосца, линкор. Как подчеркивал
командующий тихоокеанским флотом США, выдающуюся роль в этом сыграла
разведгруппа, которая дешифрировала японские документы. Поэтому после войны
американцы в 1947-м году решили создать службу технической разведки, АНБ. Для
ее функционирования они использовали девять центров перехвата, которые могли
слушать телефонные разговоры, читать факсы, обрабатывали огромные потоки
информации. К 2000-м годам этого стало не хватать, так как очень сильно возрос
трафик. И американцы создали новую систему «Призма», которая может фиксировать
и записывать любую транзакцию в банке мира, любое электронное письмо, любой
телефонный разговор, покупку билетов и т.д. За день эта система перехватывает
1,7 млрд. электронных сообщений. Это позволяет следить за каждым. Из этого не
следует, что мы под колпаком у АНБ, мы им не нужны, они работают по ключевым
словам и алгоритмам о перехвате. Один из руководителей АНБ, выступая в
Конгрессе перед парламентариями, говорил: «Представьте себе, что какой-то
человек из Каира покупает билет до Майями в один конец, летит, прилетает,
снимает номер в гостинице, а потом переводит в местный банк очень приличную
сумму денег со счета в банке, находящемся в Москве. Это нерегулярное поведение,
и за ним будут смотреть».
Главной
целью этой системы была борьба с международным терроризмом. Потому что в
условиях, когда тебе нужно следить за террористической угрозой, естественно,
что ты пытаешься выяснить планы подготовки терактов, места их проведения. Когда
у тебя есть такие нерегулярности в потоках информации, тебе легче это найти,
это позволяет следить за любым человеком. В своем интервью Сноуден сказал, что,
еще работая в Женеве, он понял, что американское правительство затевает что-то
не то. У нас понятие получения разрешения весьма условное. Я бы спросил, откуда
вы взяли записи телефонных разговоров, в которых матерится В.Е. Моргунцов,
характеризуя кого-то. Уверен, что никакого судебного разрешения не было, а был
приказ прослушать, чтобы знать. Так что, Сноуден хотел бы запретить
американскому правительству проводить такие действия, которые вторгаются в
личную жизнь и в свободу Интернета. Я почти верю, что это так. Потому что, при
всей фантастичности сценария, в политику входит поколение людей, которые выросли
при Интернете в условиях электронной свободы. И если они видят, что эта свобода
используется для того, чтобы залезть кому-то в почтовый ящик, то для них это
подрыв базовых ценностей. Все американские шпионы последних лет не стали
богачами, они ни у кого не просили денег, они хотели донести до американцев информацию,
что любой может попасть под колпак АНБ. Сноуден говорил, что в штаб-квартире в
Майями он мог следить за любым человеком в любой части земного шара.
В этих
условиях поколение Интернета может создать огромные проблемы, связанные вот с
чем. Мы с вами не задумываемся, почему Путин так брезгливо и с опаской отнесся
к Сноудену. Потому что он для него не борец за правду. В Америке больше 60%
респондентов при опросах общественного мнения считают Сноудена не предателем, а
борцом за свободу. Это число будет возрастать. Для Путина это человек, который
предал «контору». Хоть и не нашу, но он не очень рукопожатный. Надо понимать,
что, по мере развития информационного общества, в котором мы живем, желающих придать
гласности информацию о том, как правительство обходится с информацией о людях,
будет возрастать. Это будет создавать трудности в незаконном проникновении в
частную жизнь.
Сноуден
может сыграть очень позитивную роль в этом плане, он может стимулировать
процессы борьбы за свободу Интернета. Абсолютной свободы не бывает нигде. Но у
политических и экономических структур в развитых странах появился очень мощный
и эффективный противник, который действует не количеством, а тем, что доводит
информацию до общественности. В результате даже сорвался визит Барака Обамы в
Россию. Он не приехал на встречу «большой двадцатки» в Питер. В
постреволюционной истории был только один случай, когда согласованный визит на
высшем уровне был отменен. Это было, когда над Уралом был сбит Фрэнсис Гарри
Пауэрс, пилот, пилотирующий военный самолет U2 и фотографирующий территорию Советского Союза по
секторам. Он вылетел из Ирана и должен был сесть в Скандинавии. U2 специфичный самолет с огромным размахом крыльев,
легкий. Летел он на высоте больше 200 км, опираясь на расчет, что советские
истребители на такую высоту взлететь не могут. Наши подняли истребитель, сбили
его ракетой с земли. Это был первый удачный пуск. Американцы выдержали паузу, а
потом сказали, что это был заблудившийся метеорологический аэроплан. Тогда
Хрущев устроил пресс-конференцию, и оказалось, что пилот не воспользовался
катапультой, он знал, что катапульта в его самолете заминирована. Если бы он
нажал кнопку, самолет разнесло бы в клочья. А так он залез под кресло, где был
аварийный люк, и выпрыгнул на высоте несколько десятков километров без
использования катапульты. Его задержали, у него нашли специальные иглы, чтобы
он мог себя кольнуть и погибнуть. Он у нас отсидел какое-то время. Мы послали
американцам послание, что «вы посылаете к нам разведсамолеты, а это не может не
раздражать, когда американские истребители летают над нашими и все
фотографируют, потому что наши не могли так высоко подняться, и не было оружия,
которое бы действовало на таких высотах». Следующего президентского визита
пришлось ждать 12 лет.
Системы
разведки, которые могут быть использованы в современном мире, очень эффективны.
Многие говорили, что встреча в верхах не состоялась не из-за Сноудена, а просто
потому что нет повестки дня. В какой-то мере это так. Российско-американские
отношения заглохли, понизился их уровень, можно сказать, что повестка дня
отсутствует. Но это ошибка. На мой взгляд, сейчас повестка дня наполняется, а у
нас до нее не доходят руки. И из-за американской, и из-за нашей позиций. О чем
нам надо поговорить? Во-первых, мы поняли, что за всем можно следить. Значит,
нам надо обсуждать, как жить в новом информационном обществе. Мы хотим, чтобы
за нами бесконтрольно следили? Если нет, надо договорится, что можно сделать,
чтобы не использовать информационное пространство в таком деле. Второе – надо
срочно обсуждать Сирию. Мы удачно подхватили идею госсекретаря США Керри,
который в одном интервью вскользь сказал, что если бы Сирия согласилась сама
уничтожить свое оружие, то США бы отменили военный удар по сирийской
территории. Лавров блестяще подхватил этот пас, связался с Башаром Асадом,
договорился с ним, с американцами, и было принято решение, что Сирия будет
вступать в договор о запрещении химического оружия, и тогда военный удар может
быть отменен. Почему получилось так быстро и эффективно? Первое подозрение, что
Асад врет и хочет этим воспользоваться. Но, на мой взгляд, произошло не совсем
это. Асад применил химическое оружие, но он его воспринимал как оружие
массового уничтожения, что будут тысячи погибших среди его противников. Он
переоценил действие и результат химического оружия, его селективность. В жарком
климате Дамаска зорин распадается в течение нескольких десятков минут на
безвредные компоненты. Жертвы, конечно, были. Мне кажется, Асад понял, что это
оружие не такое массовое и не такое эффективное, от него одни неприятности.
Поэтому он согласился. И есть сообщения, что оружие уже начало уничтожаться,
хотя я не понимаю, как это можно сделать так быстро. Мы по конвенции об
уничтожении химического оружия до сих пор не уничтожили свое оружие, нам нужно еще
четыре года, хоят у нас его больше, 40 тысяч тонн.
Эту тему
надо развивать, потому что результаты уникальны. И Совет Безопасности
подключился. Он показал, что когда постоянные члены придерживаются какой-то
одной точки зрения, можно чего-то добиться.
В связи
с Сирией надо обсудить, что война началась не из-за химического оружия, хотя об
этом никто не вспоминает. Оно не было поводом. Гражданская война в Сирии
началась по внутренним причинам. Представьте себе, что сирийское оружие
уничтожено. И что? Противоборствующие стороны существуют уже сегодня. Одна из
лидирующих оппозиционной группировок заявила, что не собирается участвовать в Женевской
конференции по Сирии. А там надо добиваться серьезных результатов. Сейчас на
горизонте появился какой-то проблеск. Президент Ирана не то, чтобы признал, что
холокост имел место, но высказался, что это могло быть. Это немалое достижение.
Если будет удар по Сирии, то там будет задействован и Иран, и Турция, и многие
другие страны. А это означает большой конфликт на Ближнем Востоке. Этого никак
нельзя допустить. Поэтому, как предложил Барак Обама, надо взять паузу в
российско-американских отношениях, чтобы осмыслить наши чувства. Дело хорошее,
но пауза сейчас абсолютно недопустима. Мы не можем ее себе позволить.
Еще одна
важная тема для обсуждения – применение обычных вооружений. Здесь уже все очень
изменилось, а будет еще быстрей меняться. Появилась новая концепция «prompt global strike», быстрые глобальные удары. Концепция
быстрой реакции на угрозы терроризма. Теракт может быть запланирован в любой
точке земного шара, и надо иметь возможность в течение сорока минут нанести
удар по тем, кто его готовит. Что надо делать для того, чтобы избежать этой
угрозы? Прежде всего, осознать ее. В чем она состоит? Колоссально возросла
точность обычных вооружений. Уже вполне серьезно рассматриваются концепции,
когда на стратегические ракеты, которые служили только средством сдерживания,
вполне можно нагрузить обычную боеголовку. А точность будет такая, что сможет
уничтожить шахты, которые сделаны из очень мощного железобетона. Для этого
можно использовать обычные баллистические ракеты, которые стоят в шахтах и на
подводных лодках. Точность будет такая, что их просто можно будет вогнать в крышку. Коль
скоро это так, нам предстоит ответить на вопрос, как быть со всеми соглашениями
об ограничении стратегических вооружений? Теперь, если с подводной лодки
запускается ракета, мы примерно знаем, куда она летит, но мы не знаем, с
обычной она боеголовной, или с ядерной. Создана специальная система контроля
над вооружениями, в связи с появлением проникающих боезарядов, которые сделаны
из безопасного урана 238. В ядерной бомбе используется уран 235. Если такие
боезаряды нагрузить на обычную ракету, которая за 40 минут долетит до любой
точки земного шара, то они будут состоять из сгустков урановых стержней, в
смысле, твердого и тяжелого металла, 15 кг каждый. Можно обработать цель
размером с футбольное поле. Эта штука будет пробивать бетон до сорока метров
или пробивать все пять палуб авианосца. Надо договариваться, какие меры доверия
нужны в этих условиях. Принципиально новыми возможностями будут обладать
обычные вооружения.
Надо
попытаться подхватить момент с договором о нераспространении ядерного оружия,
попытаться вывести отношения с Ираном в ядерной области на такой уровень, чтобы
можно было начать отменять санкции, то есть нормализовать ситуацию в мире. Все
это требует детальных и очень важных разговоров с США, так что о паузах не
может быть и речи. Надо понимать, что в этих условиях промедление подобно
смерти. Можно разрушить весь механизм стратегической стабильности, если мы
будем откладывать необходимость разговора. Спасибо. Если есть вопросы, буду рад
ответить.
Вопрос из зала:
Я хотел бы услышать ваше мнение о концепции
многополярного мира.
Александр Коновалов:
Готовя концепцию безопасности для России, я сам об
этом очень много писал, что я категорически против концепции многополярности.
Это концепция 19-го века, и она разрушительная. На самом деле, формирующийся
мир не многополярен. Даже я помню, что в одном из докладов президента Медведева
было сказано, что мир должен быть многополярен. Я в «Независимой газете»
опубликовал статью под названием «Мир не должен быть многополярен».
Представьте, что все, что мы называем центрами силы, это полюса. Если полюса
сближаются, то они аннигилируют. Я склонен называть мир полицентрическим. Многополярная
система 19-го века разрешала динамические противоречия мировыми войнами, теперь
мы этого себе позволить не можем. Поэтому можно говорить о полицентрическом
мире. Представьте себе, что то, что окружает нынешнюю Россию, это полюса. С
востока – Китай, Япония, южнее – исламский мир, дальше Европейский Союз, США и
Канада. Если это полюса, то у каждого полюса есть свое поле политической
гравитации, и оно будет накладываться на Россию. И эти полюса развиваются
быстрее, чем наша страна. Если это так, то эта политическая гравитация рано или
поздно порвет Россию. Поэтому для России теория многополярности крайне
невыгодна. А вот полицентричность – пожалуйста.
Вопрос из зала:
Почему Китай не принял Сноудена? Закончится ли
конфликт вокруг Сирии? И последний вопрос. Можно ли считать эффективной работу
международной организации, если по Сирии договорились Россия и США?
Александр Коновалов:
С последним я не согласен. Я считаю, что договориться по
Сирии было выгодно всем заинтересованным сторонам. Американцам было выгодно не
наносить удар, Обаме не нужна война в Сирии. Поэтому было выгодно пригрозить,
но предложить какой-то выход. России тоже выгодно, чтобы не состоялась война в
таком важном для нее регионе, расположенном близко к ее границам. Сирии тоже
выгодно, потому что это позволяет Асаду остаться у власти и не допустить войны
на своей территории. Я не вижу бенефициариев этой войны, кроме отдельных
группировок сирийской оппозиции. А война пересекла бы многие национальные
границы. Турция, например, уже сейчас готова воевать до последнего.
По
поводу второго вопроса. Парадокс ситуации состоит в том, что война началась
совсем не из-за химического оружия, о нем просто вспомнили. Если оружие будет
уничтожено, это не решит других проблем. Если говорить о Сирии, то надо
предлагать какие-то варианты стабилизации ситуации. Не только уничтожение
оружия, а создание такой ситуации, когда беженцы смогут возвратиться домой,
когда не будет массовой резни, когда будет нормальное руководство, более или
менее ответственное за то, что происходит на территории страны. Это быстро не
может получиться. Но конфликт не будет остановлен уничтожением химического
оружия.
Про
Сноудена – я не уверен, что он обращался с такой просьбой, он и у нас не
собирался просить. Он хотел, чтобы его информацию приняли газеты Guardien и WashingtonPost. Он свято верил, что если свободная пресса в
свободной стране опубликует то, что он знает и может подтвердить документами,
то это будет его главным достижением. Я думаю, что в России он тоже не хочет
оставаться. На мой взгляд, принимать его нам было не нужно. Есть разные
способы. Я бы договорился с какой-нибудь латиноамериканской страной, чтобы его
взяли. Мы из-за этого портим отношения с США, он нам мешает, а пользы от него я
не вижу. А для Путина это звонок, что
следующий Сноуден может быть Петровым, нашим компьютерщиком, и рассказать миру,
что есть компьютеры, где записаны все персональные данные на всю оппозицию и
т.д. Поэтому у Путина защитная реакция. А Китаю это вообще не нужно.
Вопрос из зала:
Что мы можем противопоставить американскому
космическому оружию?
Александр Коновалов:
Понимаете, мы бы не хотели себя вводить во всякие
высокотехнологичные области, потому что мы сразу ставим себя в проигрышное
положение. Мы пытаемся договорится с США о невыводе оружия в космос. Оно каждый
раз пролетает через космическое пространство, в космос выходит и из космоса
возвращается. Открывать любую новую область – это технологическое
соперничество, а мы не можем соперничать с Америкой. Мы технологически очень
разные.
Вопрос из зала:
Какие внутриполитические меры вы бы предложили в
первую очередь?
Александр Коновалов:
Я бы предложил очевидные вещи – поработать над
независимостью судов. Я бы запретил вмешиваться в свободу прессы, оказывать
давление на судебную сферу. Реализовал бы нашу пенитенциарную систему, потому
что выяснилось, что женщины у нас сидят в нечеловеческих условиях. Предложений
много, с реализацией сложнее.
Вопрос из зала:
Как вы относитесь к тому, что Верховныйи Высший арбитражныйсудыРоссиипереедутиз Москвыв Санкт-Петербург? И как вы относитесь к продлению
президентского срока?
Александр Коновалов:
Мне как не юристу сложно судить, но я вижу, что они
саботируют решение о переводе в Питер. Они не поедут в Питер, это очевидно.
Такие решения ухудшают перспективу нашей судебной системы и качество ее работы.
По поводу президентского срока – плохо отношусь, потому что нельзя засиживаться
во власти. Посмотрите на арабскую весну. Кто-то 35 лет у власти, кто-то 24.
Нельзя мозолить глаза одной и той же фигурой так долго. Четыре года – вполне
нормальный срок.
Вопрос из зала:
Как вы относитесь к закрытию Габалинской РЛС?
Александр Коновалов:
Габалинская станция – это советская станция раннего
предупреждения ракет. Она давно не модернизировалась. А самое главное – давно
построен новый радар, который чувствительнее, смотрит в ту же сторону. Платить
деньги Россия не будет, так что разбирайте смело, продавайте по деталям и т.д.
Система раннего предупреждения о ракетном нападении строилась в два эшелона. Сперва
ориентировались на спутники, которые фиксируют факел стартующей ракеты. Но это
не особо надежно, потому что было несколько случаев, когда напрасно переводили
в повышенное состоянии тревоги. Например, блик от озера Эри в солнечный день
сопоставим по энергетике с факелом ракеты. На всякий случай объявлялась
тревога, но чтобы это проверить у нас было восемь систем раннего предупреждения,
от Питера до Южной Сибири. Это были монолитные железобетонные сооружения, много
этажей. Решетка антенны должны была быть направлена вовне и построена вблизи
национальных границ. Габала была одной из немногих РЛС, которую нам разрешалось
использовать правительством Азербайджана. В Латвии ее просто взорвали, на
Украине сидели украинские команды, которые ее не ремонтировали. Поэтому было
решено построить новую систему радаров, они модульные, там нет бетонных
сооружений, там изящная стальная конструкция. В зависимости от того, как ты ее
настроишь на заводе, она будет обнаруживать те или иные цели. Есть уже в
Иркутской области, на юге, в районе Петербурга. Так что, мы замыкаем это
кольцо, чтобы никому не платить и ни о кого не зависеть.
Вопрос из зала:
Считаете ли вы, что деятельность Сердюкова на посту Министра
обороны представляла угрозу для армии и безопасности?
Александр Коновалов:
Я не знаю, честно говоря, представляла ли угрозу. Наши
военные не склонны к влезанию в политику. В России всегда перевороты приводили
к тому, что офицерский корпус в основной своей массе примыкал к победившей
стороне. Они считали, что их обязанность защищать страну, это их профессия. Я
не так критичен к Сердюкову, я считаю, что он сделал много полезного. Я
согласен, что это можно было сделать более эффективно, но он столкнул камень с
горы, он изменил структуру. А о том, что дело его начало разваливаться, я писал
уже довольно давно, правда, не публиковал. В руках опытных адвокатов дело
Сердюкова неизбежно развалится. Потому что все сводится к тому, что он продавал
объекты Министерства обороны по цене, ниже рыночной. Но кто определил эту цену?
Нет такого понятия. Ведомство может продать непрофильные активы, если оно от
них избавляется, и за рубль, и за копейку. У меня много вопросов к Сердюкову.
Меня не интересует, сколько камней у Васильевой, купила ли она их на свои, или
ей подарили. Это ее личное дело, это не преступление. Преступление – это если
мне кто-то докажет, что разницу от продажи имущества им передали в виде
наличности на карман. Но этого нет. Многие говорили, что то, что происходит в
Министерстве обороны, это нарушение закона и т.д. Но, на мой взгляд, важнее
понять, кто дал команду снять охрану с дома Сердюкова, когда к нему пришли в Молочный
переулок. Я уверен, что в Министерстве обороны есть свои ведомства для охраны
министра. Он был обязан иметь при себе ядерный чемоданчик. Это разрешение,
которое дает президент, министр обороны и начальник генштаба, на запуск ракет.
Эта вещь должна сопровождать министра обороны везде. Его застали в квартире
Васильевой, а где был офицер с чемоданчиком? С ним шутки плохи. Нельзя
полагаться на самодеятельность. Я вам могу целую лекцию прочитать по этому
вопросу,ответов на который вам никто уже не даст. Есть такая точка зрения, что
если Сердюков допустил в своем министрестве такие нарушения, о которых говорят,
то он об этом не мог не знать. А мог ли Путин не знать о нарушениях Сердюкова?
Вопросов очень много.
Вопрос из зала:
Видите ли вы возможность для России снова стать
сверхдержавой?
Александр Коновалов:
Не вижу и не хочу. Во всех документах исчез термин «сверхдержава».
Это не членский билет, не ярлык, так что, потребности нет, это вредно. Все, спасибо
огромное.
Поделиться ссылкой:
Безопасность России: угрозы внешние и внутренние
Александр Александрович Коновалов
Президент Института стратегических оценок, профессор НИУ ВШЭ
Александр Коновалов:
Помимо того, что я президент Института стратегических оценок, большая часть моей работы – это консультации российскому каналу «Россия 24». Он круглосуточный, информационный, наш CNN. Вы знаете, я хотел не то, чтобы поправить, а дополнить название. Здесь сказано: «Угрозы безопасности России: внешние и внутренние». Я бы еще добавил: «мнимые и реальные». И причем на этом я хотел бы сосредоточиться. И вот почему. Есть такая тенденция, что генералы всегда готовятся к прошлой войне. Меня, например, очень тревожит то, что мы себе создаем угрозы и готовимся к их отражению, а на самом деле эти угрозы либо мнимые, либо вообще не существующие, либо существующие только в воображении политиков, которым это для чего-то нужно. Поэтому здесь кроется одна очень серьезная опасность: если ты готовишься к отражению мнимых угроз, то обязательно проспишь угрозу реальную. Перед Второй мировой войной у Польши были лучшие в мире гусары. Это не слишком помогло против немецких тяжелых пулеметов, не говоря уже о танках.
Так вот с чего бы мне хотелось начать, так это с конкретных примеров. Мы будем двигаться от внешних угроз к внутренним. Подавляющее большинство людей живет с представлением, что Россию окружают злобные враги, НАТО подкрадывается к нашим границам, и что России надо быть готовой к тому, что кто-нибудь внезапно нападет. Собственно, на это направлена американская противоракетная оборона в Европе, чтобы перехватить наш стратегический потенциал сдерживания. В общем и целом, НАТО – это страшная организация, быстро приближающаяся к нашей столице, целенаправленно и целеустремленно. Я бы хотел вам объяснить, что это совсем не так, что НАТО сегодня пугает не своей мощью, а своей слабостью, неспособностью выполнять функциональные задачи там, где это действительно нужно, и НАТО совершенно не подкрадывается к нашим границам. У нас не обратили внимание на то, что 5 января 2012 года Президент Обама приехал в Пентагон. Это очень нестандартное решение, потому что обычно президент в Пентагон не ездит, то есть, как правило, он вызывает министра обороны к себе в Белый дом. Он приехал с министром обороны и изложил новую концепцию безопасности США. По этой концепции получается, что Америка в военном плане практически уходит из Западной Европы. Вместо четырех тяжелых армейских бригад, которые там находились на постоянной основе, вместе со своей техникой и вместе со своими семьями, потому что военные служили в Германии подолгу, там будут две бригады – и не тяжелые, так называемые «armybrigade» – сухопутных сил, одна бригада будет составлена из морпехов, другая – из сил специальных операций. Это будут мобильные подвижные соединения, которым не будет разрешено брать членов своих семей. Они будут функционировать на дежурной основе: отслужил определенный срок и уехал. Достаточно привести вам одну цифру. В разгар идеологического противостояния на европейской территории, когда были берлинские кризисы, когда наши танки ездили в Будапешт, в Прагу, американцы держали на постоянной основе в Европе больше 10 тысяч своих танков. Сейчас их осталось меньше тысячи. Если посмотреть на то, как НАТО себя проявило в разных операциях, в которых оно в последнее время участвовало, то с военной точки зрения складывается удручающее впечатление. Когда Евросоюз, европейская часть НАТО, участвовал в конфликте в Ливии, они собрали меньше ста самолетов, хотя имели много тысяч на европейском театре, но никто не хотел ни тратиться, ни воевать, ни рисковать. Там были просто смешные ситуации, например, после первого же рейда у группы датских военных самолетов кончились бомбы. В Дании больше не было. Они вынуждены были занимать у голландцев, чтобы поучаствовать еще в каком-то количестве военных операций. Согласно новой американской концепции безопасности, можно сделать вывод, что они не видят никакой угрозы в западноевропейском направлении. И они нас за угрозу не считают и сами никакой угрозы не создают. И в этих условиях, когда мы сами внушаем себе, что главная необходимость – это отразить внезапное нападение НАТО, возникает вопрос, а зачем мы это делаем? Какой в этом смысл? В этом я нахожу только один смысл – внутриполитический. НАТО как угроза, НАТО как жупел, НАТО как что-то, вызывающее тревогу, нужно по внутриполитическим соображениям. Что я имею в виду. Представьте себе, что вы пришли на разговор с Владимиром Владимировичем. Вам удалось дозвониться. Вы спрашиваете примерно следующее: «А почему в стране, которая захлебывается от нефтедолларов и нефтегазовых долларов, нельзя прожить на пенсию? Почему так выходит?» Вопрос, на мой взгляд, достаточно интересный и важный. Но отвечать на него можно по-разному. Можно начать разговор о том, что есть экономические причины, есть неэффективность руководства, есть неправильно выбранные экономические модели, есть недопроизведенная приватизация, о чем можно говорить длинно и научно. А можно сказать примерно следующее: «Какая пенсия! НАТО под Смоленском!» И это тоже будет ответом, и человек на какое-то время будет удовлетворен.
А что же происходит с НАТО, которое уходит из Европы? Президент Обама заявил, что теперь у США главная задача – сосредоточиться на Азиатско-Тихоокеанском регионе, что угрозы Америка переносит туда, что следить за стабильностью и безопасностью надо, прежде всего, там. На Азиатско-Тихоокеанском направлении множество конфликтов, начиная от Кореи и заканчивая растущим Китаем. Китай сегодня для нас угрозы не представляет, если иметь в виду угрозу прямого нападения. Но есть тревожное ощущение. Наша граница с Китаем напоминает мембрану, засунутую в котел. С одной стороны, в котле откачивают вакуум, с другой – нагнетают давление. Мембрана выгибается и, в конце концов, лопается. Примерно такая ситуация наблюдается на нашей границе с Китаем. У нас все меньше людей живет восточнее Урала, на границе с Китаем, а у Китая с этим все в порядке. Если посмотреть на нашу сухопутную границу с Китаем и провести некоторый пояс вдоль, воспроизводя ее контур, с нашей стороны будет жить 8 миллионов человек, с китайской – 300 миллионов. Но это не причина, чтобы рассматривать Китай как военную угрозу. Напротив, впервые за все время наших отеческих отношений делимитировали границу, вынесли ее практически на местность, впервые подписали договор, в котором данная граница определялась. Но Азиатско-Тихоокеанский регион – это регион очень динамичный, быстро растущих экономик. И все-таки посматривать за Китаем тоже надо. Например, Китай закупает у нас довольно много авиационной техники, в довольно странной форме. Он покупает один боевой самолет и 3 запасных двигателя. Зачем? Чтобы было, но место пролеживает. Разве мы не продадим еще один дополнительный двигатель, если понадобится? Значит, в Китае кто-то моделирует положение, когда мы не станем продавать дополнительные двигатели, и машины могут остаться без моторов. Чтобы они функционировали какое-то время, нужно опираться на собственные силы, а своими силами они пока такие двигатели делать не умеют. Хотя ситуация здесь очень быстро меняется. В общем, Азиатско-Тихоокеанский регион – это регион повышенного внимания. С нашей стороны это тоже хорошо отметить.
Если говорить об отношениях с НАТО, то тут возникает еще один парадокс. Мы, с одной стороны, всячески убеждаем себя и окружающих, что НАТО – это угроза, и надо готовиться к отражению воздушно-космического нападения. Но кроме Америки воздушно-космическое нападение не может произвести никто, коль скоро мы собираемся отражать такое нападение. А с другой стороны, мы всеми силами – и это абсолютно правильно – стараемся помочь Америке и группировке НАТО в Афганистане, во-первых, уйти с почетом, во-вторых, выполнить свою задачу. Мы организовали еще один коридор по снабжению группировки НАТО в этой стране через наши территории. Мы согласились организовать в Ульяновске транспортный узел, перевалочный пункт. Это необходимо для военных грузов, которые будут выводиться из Афганистана, в связи с тем, что в 2014 году американцы решили уйти оттуда совсем. Вот это угроза очень реальная. Если уйдут слишком поспешно, то возникнет ситуация, при которой нам придется посылать туда, возможно, своих солдат и расплачиваться своими деньгами, не деньгами американских налогоплательщиков и кровью их солдат. Но об этом мы поговорим, когда скажем о реальных угрозах.
У наших граждан возникает некоторая аберрация сознания: НАТО – это наша угроза, и вдруг мы решаем организовать перевалочный транспортный узел на родине Ильича. А на самом деле, мы жизненно заинтересованы в том, чтобы американцы добились успеха в Афганистане, потому что если предположить, что американцы сбегут из Афганистана, как в свое время сбежали из Вьетнама, то не надо быть провидцем, чтобы представить себе ситуацию, что очень быстро талибы придут к власти в Афганистане. Очень сильно начнет распространяться влияние радикального ислама за границей этой страны. Я не говорю, что афганская армия нападет на кого-то и вообще, что они пойдут походом вовне. Но радикальная идеология будет распространяться с очень большой скоростью, под очень большим давлением. А там за границей начинаются сразу бывшие республики Советского Союза, где очень сильны собственные радикальные исламистские группировки. И вот это влияние Афганистана будет колоссально расшатывать государства Центральной Азии, в которых режимы светские, не фанатичные, религиозные, но очень слабые. Это наследники бывших коммунистических первых секретарей ЦК компартий союзных республик. Они могут не устоять. Если они не устоят, тогда нам придется посылать своих солдат, тратить свои деньги. А сейчас мы даже зарабатываем, так как один железнодорожный контейнер, транспортируемый по России, это 1800 USD. Был выбран Ульяновск, потому что там очень близко расположены железная дорога и аэропорт. Мы серьезно помогаем американцам в Афганистане, даже снабжаем горючим их самолеты, которые наносят удары по талибам. Мы всячески уговариваем их проводить операции, которые бы уменьшали наркотрафик, который пока только растет из Афганистана. Здесь у нас несколько разные позиции, потому что для нас это действительно проблема проблем. Героин из Афганистана, тяжелые наркотики идут сплошным потоком, поступают в республики Центральной Азии, там перераспределяются и затем транспортируются в Европу и Россию. Раньше все в Европу шло, а мы были просто перевалочным пунктом. Зарабатывали на этих транспортных операциях те люди, которые их осуществляли. А сейчас у нас появился платежеспособный спрос и очень большая собственная потребность в наркотиках. Тут можно просто потерять целое поколение, поэтому мы жизненно заинтересованы в том, чтобы по этой черной дороге наркотиков к нам поступало как можно меньше. И мы предлагали американцам несколько раз провести совместные операции, ведь у них есть самолеты и вертолеты – беспилотники. Значит, они могут найти все маковые поля и сжечь их. Что мешает это сделать? Американцы отвечают, что не могут себе этого позволить, потому что там стоят их солдаты, а маковые плантации – это единственный источник дохода, возможность содержать семью для целых областей в Афганистане. Ничто не дает такой прибыли, как работа на наркоплантации и транспортировка готовой продукции. И они говорят, что если будут сжигать эти маковые плантации, то будут порождать огромное количество тех, кто захочет взять автоматы и убить американцев, потому что ничем больше они заработать не смогут.
Мы, правда, провели уже несколько операций по совместным атакам – мы не поставляли туда солдат, но участвовали в информационном обеспечении, транспортном – по фабрикам, которые производят из мака героин, морфин, то есть там, где уже готовая продукция. Там, где не крестьяне, а перекупщики. И атаки эти были достаточно эффективны. Так что для практических целей мы поддерживаем НАТО в Афганистане, обеспечиваем транспортный коридор для американцев по вывозу военных грузов из Афганистана. И в то же время говорим о том, что НАТО – наш враг, и Америка тоже собирается нанести по нам воздушно-космический удар.
Второй очень популярный миф, а точнее, организованная ложь – это то, что главной угрозой для нас является противоракетная система, которую американцы собираются разместить в Европе. Здесь очень много технических подробностей, которых я постараюсь избежать максимально, насколько это возможно, и объяснить на пальцах. Вообще, я эту тему очень люблю, потому что по ней видно, как политики пытаются что-то использовать в своих целях. Есть еще одна причина, по которой у меня к этой теме особое отношение. Дело в том, что за мое выступление относительно перспектив угрозы американской противоракетной системы нашему потенциалу сдерживания я был обруган Владимиром Владимировичем Путиным, а это дорогого стоит. Дело в том, что мы с военным журналистом Александром Гольцем выступали на Эхо Москвы. Среди вопросов, которые пришли в виде смс-сообщений, вопрос был лично ко мне: если нам система ПРО не угрожает, то зачем американцы размещают ее базы вблизи наших границ? На что я ответил, что для системы ПРО совсем не важно, насколько близко к границам ты располагаешь. Это ведь не система удара по земле, поскольку противоракетная система начинает действовать только тогда, когда запущена атакующая ракета. Она начинает считать задачу встречи, выпускает перехватчик навстречу атакующей боеголовке. На это нужно время. Совсем близко к границам – плохо, потому что ракета, которую надо перехватить, перелетит через переход-позицию перехватчика от границы. А в хвост стрелять уже нельзя. Дело в том, что все системы ПРО, которые разрабатываются сегодня в США и принимаются на вооружение, это системы кинетического действия. Другими словами, на этих ракетах нет ни грамма взрывчатки. У нас, правда, есть в системе, которая стоит вокруг Москвы, остатки ракет с ядерными боеголовками просто потому, что она создавалась давно, и мы не могли обеспечить задачу столкновения механической противоракеты и перехватчика в космосе. И поэтому придумали такую систему: если к нам летит вражеская боеголовка, наша противоракета вылетает и организует взрыв на высоте больше
После этого выступления Владимир Владимирович собирал редакторов телевизионных, печатных СМИ. Он рассказал, как был в Крыму с Дмитрием Анатольевичем. Утром включил радио и попал на Эхо Москвы. Там выступали два эксперта, которых он не знал. Один из них сказал, что не важно, на каком расстоянии расположены противоракеты от границ страны. Этим не определяется качество работы противоракетной системы. Однако если их расположить близко к границам, то накроется позиция стратегических ракет. Их можно будет достать ПРО. Если расположить их далеко – можно не накрыть. В том-то и дело, что противоракеты никого не накрывают. Они должны встретить атакующую ракету, с какой бы стороны она не летела. У нас есть ряд опубликованных блестящих статей с расчетами, со схемами, в частности, начальник штаба РВСН Есин, генерал в отставке Горкин писали много о том, что американцы, собираясь ставить поначалу нашу противоракетную систему, модернизировали план три-четыре раза. Сначала предполагали поставить один радар в Чехии и базу из 10 противоракет в Польше. Мы тогда сразу придумали комплекс ответных мер. Их озвучил Президент Д.А. Медведев. Первая мера была не расформировывать Козельскую ракетную дивизию, но сложно сказать, какое она имела отношение к американской противоракетной системе. Одна ответная мера меня поразила. Он пригрозил, что мы развернем в Калининградской области наши оперативно-тактические ракеты «Искандер», которые имеют радиус
Сейчас я хотел бы осветить угрозы настоящие. Прежде всего, я хотел бы сказать, что настоящие угрозы исходят не извне. Нет сейчас такой страны, которая хотела бы на нас напасть. Есть угрозы полумнимые, вроде корейской угрозы. Ким Чен Ын уже которую неделю возит чучела двух ракет среднего радиуса действия по территории своей страны и размещает их то на одном берегу, то на другом. То запустит завтра, то на День рождения Ким Ир Сена или на иной праздник. Ракеты у Кореи явно есть, но я глубоко убежден, что у Кореи нет ядерного оружия в том понимании, которое мы вкладываем в наши слова. Они действительно произвели три испытания или имитации испытаний. Они ведут военную ядерную программу, безусловно. Но пока результат, как мне кажется, очень скромный. В чем я убежден, у них нет системы, в которой ядерные боеголовки можно подвесить на ракету, ядерную бомбу можно подвесить к самолету и куда-нибудь направить. Это не делает ситуацию менее тревожной, потому что когда такие деятели, как Ким Чен Ын, начинают играть с ядерным оружием и использовать его как средство шантажа, это заслуживает определенного внимания хотя бы потому, что это наша граница. У нас есть отрезок территории, где мы граничим с Северной Кореей. Когда режим такой идеологизированный и население такое зомбированное, это не может не привлекать внимания. На самом деле, я полагаю, что Северной Корее не нужно ядерное оружие – ей нужен статус ядерной державы, потому что тогда удобнее торговаться. У Северной Кореи две основных проблемы – это рис и топочный мазут. Во-первых, кушать хочется, во-вторых, холодно. Это страна, которая все время на грани голода или за гранью голода. И Ким Чен Ын уже заявил, что готов к переговорам относительно своей ядерной программы, но только если ООН отменит все санкции. Ему дадут возможность обороняться в политическом смысле и держать под контролем население, потому что вечно держать голодающий и умирающий народ все-таки нельзя. Сами они, судя по физиономиям, совершенно не голодают, а наоборот, уже познали, что такое западное образование, западный образ жизни, высокий уровень дохода на душу населения. Они просто свои души имеют в виду, а не чужие. Поэтому Корея, на мой взгляд, не прямая военная угроза, а угроза срыва подобных игр. Корея, например, никогда не предупреждает о своих ракетных испытаниях. Говорит, что произведет завтра, но не производит. Очень незадолго сигнал уведомления получает Китай. Несколько лет назад они запустили сразу семь баллистических ракет. Две почему-то пошли сразу в сторону порта Находка и упали в море в
Кстати, наши идеи о совместной ПРО с американцами, которые мы поначалу высказывали, к сожалению, нереализуемы. Они состояли в том, что нам надо сделать секторальную ПРО. Мы хотим ее делать вместе с американцами. Если они нам доверяют, то пусть приглашают. Это значит, что если атакующая боеголовка летит через наш сектор, который можно определить, то мы ее сбиваем. Если через страны Западной Европы, их сектор – они сбивают. Нам, прежде всего, сказали одну вещь, что «мы по правилам и канонам НАТО, не можем доверять безопасность членов Альянса каким-то третьим государствам, а должны за каждую летящую боеголовку отвечать сами». Это предложение нереализуемо по другим соображениям. Во-первых, нам нечего предложить для нашего сектора. У нас пока нет противоракетных систем такого класса, как у американцев. У нас есть частичная зенитная противоракетная система С-400, которой пока очень мало. Есть С-500, которая по замыслу разработчиков должна сбивать все, что летит в воздухе, в космосе. Но ее пока нет даже на бумаге в виде проекта. Разрабатывает эту систему КБ «Алмаз-Антей», которое пока находится не в лучшем состоянии. Это демонстрация того, как создавался военно-промышленный комплекс в Советском Союзе. КБ-1, то, что сейчас называется «Алмаз-Антей», создавалось по распоряжению Лаврентия Павловича Берии, который отписал им довольно большой участок земли в центре Москвы, около метро Сокол. Тогда это была глубокая окраина. Участок настолько большой, что за время существования они размножились на 154 здания, что принадлежали этому КБ. Сейчас у них осталось меньше дюжины зданий, потому что они вошли в рыночную систему. Одно дело – существовать в Советском Союзе. Другое дело – в государстве с рыночной экономикой. И это 15 минут на машине от Кремля. Можете себе представить, что на Пенсильвания авеню, где располагается Белый дом, напротив стоит завод по производству ракетно-зенитных установок. Конечно, никому такое в голову не придет ни по соображениям безопасности, ни по соображениям цены. При капитализме такое невозможно, а при социализме было возможно. Вполне естественно, что они избавлялись от своей собственности, от 154 зданий у них осталось около 12. Причем даже продали главный сборочный цех – самое большое здание комплекса, в котором сейчас концертный зал и бар, как писали в газетах, с самой длинной стойкой в Европе. Сейчас строятся два завода по сборке этих комплексов, но пока заводы построятся, пока они их сдадут в эксплуатацию. Пока нам нечего предложить, кроме информационного обеспечения. Радар у нас хороший есть.
Но для совместной работы есть еще одна помеха. Мы в своей военной доктрине заложили, что у нас будет создаваться своя воздушно-космическая оборона. Даже созданы войска воздушно-космической обороны для отражения воздушных атак и из космоса, которые могут исходить только от Америки. Получается шизофреническая ситуация. Мы будем создавать одну систему для отражения атак США, другую систему – для отражения атак совместно с США. Так не бывает, поэтому система совместной ПРО не вызвала энтузиазма ни у наших партнеров, ни у нас самих.
Самое главное состоит в том, что, как писали наши главные ракетные конструкторы, военные, занимающиеся этим вопросом, никакой практической угрозы для нашего потенциала сдерживания не могут иметь те системы, которые будут размещены в качестве американской ПРО в Европе. Теперь они и не будут размещены. Первоначальный план был подвергнут пересмотру президентом Обамой, а потом американцы заявили, что ничего в Европе размещать не станут, потому что денег нет, а есть Корея, которая может нанести удар по западному побережью США. Поэтому они будут вынуждены все противоракетные деньги направить на дополнительные противоракеты на Аляске и в Калифорнии.
Пожалуй, стоит перейти к тому, что является угрозой реальной. Когда-то я принимал участие в разработке документа, который был подписан президентом Ельциным в 1996 году. До сих пор этот документ вызывает у меня самые теплые чувства. Это единственное Послание по национальной безопасности Федеральному Собранию от Президента РФ. Есть ежегодное послание о положении в стране, но по национальной безопасности уникально. В этом документе было написано следующее: основной вызов безопасности России состоит в недостроенности демократических институтов в стране. Это было правдой в 1996 году. На мой взгляд, это еще большая правда в 2013 году. Один из таких демократических институтов – это система контроля над военной сферой со стороны гражданского общества. Это возможность осуществления нашей военной реформы.
Сейчас все знают, что Сердюков оказался вором и мошенником, что, на мой взгляд, тоже неправильно. Это путь, к которому нас подвели, и вывод, который нам предложили сделать. То, что развернулось против Сердюкова – это не борьба с коррупцией, а борьба властных группировок. В связи с делом Сердюкова, которому обвинение не предъявлено, а предъявлено госпоже Васильевой, у меня возникло много вопросов, на которые я так и не получил ответа. Нам рассказывали много деталей, даже то, что Сердюкова застали утром в шлепанцах в квартире Васильевой, что у нее конфисковали 120 золотых колец, много картин, представляющих художественную ценность. Меня интересует, кто дал приказ слить информацию от следствия, которое еще не закончено, в СМИ и рассказать как уже о готовом обвинении. Подельников по Рособоронсервису обвиняют в том, что они слишком дешево продавали собственность Министерства обороны, прежде всего, недвижимость (здания и сооружения). Но когда ведомство избавляется от непрофильных активов, оно сбрасывает свою собственность по демпинговым ценам. Можно отдать за рубль, лишь бы снять с себя накладные расходы, связанные с этим имуществом. Никто не знает, какова точная истинная стоимость объектов Министерства обороны. Министерство обороны в этом отношении ничего про себя не знало. Когда Сердюков только пришел на пост министра обороны, он задал вопрос на коллегии: сколько у Министерства обороны земли? Никто на этот вопрос ответить не мог, но ясно, что больше, чем территория Греции. Кто и как распоряжается этой собственностью, тоже никто не мог ответить. Конечно, сегодня такие факты появились, связанные с тем, что Сердюков заасфальтировал дорогу к какой-то базе отдыха, где у него был родственник на директорской должности. Когда это обнаружилось, он стал сдирать асфальт с этой дороги, чтобы от нее следов не осталось, использовал вертолеты, чтобы привезти деревья и посадить их вдоль дороги. Дорога, строго говоря, не воровство, ведь ее в карман не положишь. И деревья бы остались людям, и дорога бы осталась. Это трудно предъявить как серьезное обвинение. А на свои вопросы я не получил ответа: кто приказал снять охрану, когда следователи СКР поехали утром 25 числа на обыск к госпоже Васильевой? Она же живет в одном доме с господином Сердюковым, только на разных этажах. Я уверен, что министра обороны как носителя высокой государственной тайны охраняет ФСО. Кроме того, я абсолютно убежден, что в Министерстве обороны есть специальные подразделения, которые отвечают за безопасность своего министра. Если бы эти следователи поехали сами по своей инициативе потому, что нашли какие-то факты, их бы эта охрана покрошила еще у подъезда. А так они поднялись и позвонили в квартиру. Кто-то должен был дать приказ с самого верха.
Меня интересует еще один вопрос: где был ядерный чемоданчик господина Сердюкова в такой пикантный момент? У нас в стране ядерными чемоданчиками обладают три человека: президент, министр обороны и начальник Генерального штаба. Ядерный чемоданчик – это терминал связи «Чегет», который предназначен для того, чтобы, во-первых, высшие руководители в случае ракетной атаки могли посоветоваться друг с другом, как отвечать, а во-вторых, передать специальный шифр на пункт управления Главного штаба РВСН, который разрешает пуск ракет. Сами они пустить ракеты не могут, но они могут разрешить это сделать. Тогда команды ракетчиков начинают выполнять свою работу. У нас был один случай передачи этих полномочий, когда Ельцин ложился на операцию на сердце. Последнее, что он сделал перед тем, как ему вкололи наркоз, он подписал Указ о передаче ядерных полномочий премьер-министру Черномырдину. Первое, что он сделал, когда пришел в себя – подписал Указ о возврате этого полномочия себе. Не очень понятная ситуация, потому что у нас узаконена передача ядерных полномочий от президента к премьер-министру, а вовсе не к министру обороны в случае недееспособности верховного главнокомандующего, а больше ничего не прописано на случай, если оба окажутся недееспособными. У американцев это прописано абсолютно четко, что если недееспособен президент, то вице-президент. Если недееспособен вице-президент, то лидер большинства в Сенате. Затем – спикер Палаты представителей, потом – министр обороны и т.д. Меня интересует, кто занимался сохранностью чемоданчика. Президента, я постоянно вижу, сопровождает капитан Первого ранга, у которого этот чемоданчик пристегнут наручником к руке. И он должен находиться все время в шаговой доступности от Президента, где бы он ни был. А если бы следователи СКР решили бы проверить этот чемоданчик, нет ли там еще золотых колец? Это, конечно, гипотетическая ситуация, потому что это действительно вопрос безопасности страны, это вопрос случайных и несанкционированных пусков и не только.
В связи с реформой Сердюкова у меня очень большие сожаления, потому что, как мне кажется, главные достижения реформы, а они были, потихоньку спускают на тормозах. Главным достижением реформы Сердюкова была не столько реформа структуры Вооруженных сил, переход на трехзвенную систему управления, что не везде было сделано, и провозглашенная цель оставить в армии только боеготовые части и соединения с высокой степенью готовности, а то, что впервые за 300 лет Россия отказалась от построения мобилизационной многомиллионной армии, которая разворачивается очень медленно в случае приказа о мобилизации и которая опирается на кадрированные части, которые необходимо содержать в мирное время, держать резервы промышленного оборудования, склады военной техники, которые очень быстро устаревают, в огромном количестве омертвляя гигантские государственные ресурсы. Решено опереться впервые за несколько столетий нашей истории на компактную армию, не мобилизационную, а профессиональную, хорошо вооруженную и подготовленную. На мой взгляд, от этой цели мы потихоньку начинаем отходить, говорят об увеличении срока службы по призыву. Здесь нужно говорить об объективной ситуации: мы находимся в очень глубокой демографической яме и четыре года как минимум будем в ней находиться. У нас нет контингента для призыва. Содержать миллионную боеготовую армию – задача, которая поставлена, – в высокой степени готовности, не изменяя срок призыва, невозможно. Значит, необходимо признать, что мы будем придерживаться прежней цели и говорить о реальной армии в 700-800 тысяч человек, либо должны будем увеличить срок призыва до двух лет. Никаких других способов нет, а когда нам говорят, что срок службы по призыву не будет увеличиваться, и вместе с тем миллионная армия будет продолжать существовать и функционировать, это ложь, потому что чудес не бывает. Это несовместимо даже больше, чем гений и злодейство. Так что реформы Сердюкова в той части, в которой я их приветствовал – это не только опора на профессиональную компактную армию и отказ от мобилизационной, но и реформа военного образования, –считаю положительными. Так, количество лейтенантов, выпускаемых из различных высших учебных заведений, было такое, что никакая армия их абсорбировать не могла. В общем и целом, Сердюков сделал главное – толкнул камень с горы, может быть, не точно всегда представляя, по какой траектории он пойдет вниз. Но он начал процесс, который никто до этого начать не мог. Сможет ли их продолжить Шойгу? У него есть очень хорошие планы, чтобы в каждой казарме на каждом этаже был горячий душ, чтобы солдат носил не портянки, а носки. Но это не подходит, тем более, если мы сохраняем кирзовые сапоги, то без портянок не обойдешься. Любые носки там изуродуют ноги в течение суток, особенно те дешевые, которыми предпочитает пользоваться армия. Главное то, что Президент Путин связал Шойгу по рукам и ногам на следующий день после того, как назначил его министром обороны. Он подписал другой указ, согласно которому министр Шойгу восстанавливался в военной службе в звании генерала армии. Это, на мой взгляд, исключало его действия против военной корпорации. Военные – это очень мощная, очень традиционная группа интересов. Это не хорошо и не плохо. Так должно быть. Сердюков для них был чужак. Он мог себе позволить резать по живому в государственных интересах. Шойгу уже не может. На нем военный мундир, и он против своей корпорации пойти не в силах. И в этой связи у меня большие сомнения в том, что мы доведем эту реформу до конца, до желаемых результатов. Во всяком случае, она будет очень сильно отодвигаться, на мой взгляд.
Пару слов в качестве резюме:
1) основные угрозы безопасности сегодня исходят изнутри нашей страны;
2) внешняя военная угроза в тех точках, которые у нас считаются наиболее опасными, на самом деле просто не существует;
3) нам нужно рационально воспользоваться ситуацией, которая не так часто возникает в истории России, когда ей не угрожала никакая внешняя агрессия.
Возможно, вас интересует вопрос о чеченских террористах в Америке.
Реплика:
Скажите, пожалуйста, каково ваше отношение к этой проблеме?
Александр Коновалов:
Мне кажется, сейчас еще рано выказывать финальное отношение, потому что мы еще не все знаем. Сегодня были задержаны еще два казаха в Америке, которые относятся к числу друзей этих двух чеченцев. В связи с этим есть подозрение, что речь идет о какой-то спящей группировке Аль-Каиды, которые создаются. Знаете, как наши агенты, которые высылаются и 15 лет живут, ничего не делая, просто вживаются в место. Через 15 лет к ним приходят и говорят: а теперь давайте работать. Я не думаю, что Аль-Каида такая мощная структура с таким далеко идущим планом. Конечно, планы у них очень далеко идущие. Но меня, например, сейчас интересует для того, чтобы сделать какие-либо более-менее серьезные выводы, тот факт, что совсем недавно старший из братьев, который был убит в первой перестрелке, полгода провел в России. Что он тут делал и где был? Считать это проявлением международного терроризма все-таки, на мой взгляд, мелковато для международного терроризма. Но возникают какие-то другие сообщества энтузиастов на индивидуальном уровне уже в самой Америке. Понимаете, сам факт того, что страна дает тебе политическое убежище, образование, жилье и работу – и после этого пойти и заложить скороварку с винтами и гайками, чтобы граждан этой страны изуродовать в максимальном количестве, это действительно идеология радикального исламизма. Радикальный исламизм – по сути уже идеология. Вспомните лондонские теракты в метро и в автобусе, хотя вам это трудно вспоминать. Теракты эти были осуществлены этническими пакистанцами, но гражданами Великобритании. Это граждане Великобритании даже, может быть, не в первом поколении. Это значит, что их родители, по крайней мере, а деды точно остались в Великобритании и нашли себе приют, то есть страна дала всевозможные шансы, какие только могла дать, какие давала своим гражданам, а они вот так к ней отнеслись. Почему? Идеология радикального ислама не знает, что такое жалость, сострадание, и во имя великой идеи, как они ее понимают, она относится не только к неверным, не только к не мусульманам, она подчас относится и к тем мусульманам, которые верят не так, как верят представители этой ячейки. Их тоже надо уничтожать. Идеология радикального ислама основана на том, что мы находимся в состоянии мировой войны. Еще кто-то из Аль-Каиды в свое время провозгласил Третью мировую войну против Запада. И эта война имеет одну положительную особенность: она помогает осознать, что у нас абсолютно общие важнейшие угрозы с НАТО, с Европейским Союзом, с США, с Канадой.
Я еще не до конца прочел, поэтому сейчас не стану комментировать вновь вышедшую концепцию внешней политики, которую анонсировали, но забыли сказать, что ее подписал президент. Я случайно про нее услышал, распечатал ее, поэтому рано комментировать. В предыдущем издании я считаю, что это лучший документ по внешней и военной политике, который принимался у нас за эти годы. Там сформулированы основные внешние и военные угрозы. Внешние угрозы для нашей страны – это международный терроризм, угроза распространения оружия массового уничтожения и средства его доставки, организованная преступность и не только. Там сформулирован целый абзац. Что интересно, если этот набор прочитать, то невольно придется прийти к выводу, что угрозы у нас абсолютно общие с Евросоюзом, НАТО, США, Канадой.
В частности, на евроатлантическом направлении в прошлом издании концепции внешней политики поставлена такая задача: построить пояс безопасности от Ванкувера до Владивостока. Ванкувер – это западное побережье Канады. Эта идея принадлежит американскому государственному секретарю, которую он высказал в 1989 году. Ее с большим энтузиазмом подхватил Михаил Сергеевич Горбачев. Потом это все забылось. Но если мы собираемся строить пояс безопасности от Ванкувера до Владивостока, то нам придется признать, что нужны если не союзнические, то партнерские отношения с Америкой, Евросоюзом, США, НАТО, Канадой.
Если возвращаться к террористам, то подождем все-таки, когда придут дополнительные материалы. Я могу пока только один вывод сделать абсолютно четко: фантастически эффективная работа американской полиции. Заблокировали, задержали и даже оставили в живых. Было произведено более 200 выстрелов с обеих сторон, то есть они свинца не жалели. Но второго все же задержали. Насколько простые американцы доверяют и готовы сотрудничать со своей полицией. Ведь задержали не потому, что полицейские нашли, а потому что навел житель Уотертауна, который заметил следы крови на брезенте, укрывающем его лодку, и вызвал полицию. Я не говорю о том, что бронетранспортеры полиции население встречало с цветами. До этого нам еще не так уж близко.
Реплика:
Хотелось бы спросить касаемо ситуации в Сирии. Правильно ли, что Российская Федерация сейчас поддерживает именно Асада? Спрашиваю, потому что сейчас протест в этой стране в значительной степени кренится не в сторону светского демократического, а в сторону исламского радикализма. В частности, там насчитали около 10 тысяч боевиков Джабат ан-Нусра, иракского филиала Аль-Каиды. Может быть, в данном случае цели Асада смыкаются с интересами Европы, может быть, и России в перспективе борьбы с исламским терроризмом? Спасибо.
Александр Коновалов:
Вы знаете, ситуацию в Сирии, на мой взгляд, оценивать очень сложно, потому что у нас позиция достаточно логичная, простая, но очень последовательная. Мы не поддерживаем Асада и вообще в Сирии никого не поддерживаем. Мы только хотим дать возможность сирийцам самим себе выбрать форму правления и руководителя. И это, в общем, благородная задача, если бы десятки тысяч людей не гибли в такой ситуации, а миллионы не становились бы беженцами, вынужденными покинуть свою страну. Конструкция, в которой страной руководит Асад, не очень надежная, потому что Асад – алавит, а алавиты – это религиозное меньшинство. Их только в семидесятые годы прошлого века признали шиитами.
Вообще, конфликт шииты-сунниты – это очень интересное явление, которое у нас мало изучено, и которое стоит принимать в расчет, учитывая рост исламского радикализма. Когда-то мне попалась статья очень интересного американца Эда Лутвока. Он один из самых циничных аналитиков, с которыми я встречался, но очень реалистичный. Он высказал такую мысль, что оценивать исторического деятеля в тот период, когда он руководит страной, бессмысленно и сразу после – тоже. Надо дать материалу отстояться. Он привел такой пример, что президент, который пришел в Америке после Рузвельта, Гарри Трумэн, не был популярен в свой период. А затем, по мере удаления от него, стало ясно, что это человек, создавший разведывательные службы Америки, создавший НАТО. Он много сделал такого, что попал в число великих президентов.
Кстати говоря, сейчас журнал, который имеет сайт на Эхо Москвы, «Дилетант», проводит опрос: какие российские исторические деятели повлияли на судьбы мира и России больше всего. Аналогичные опросы проводились уже в США, Германии. В Германии первая тройка – это Аденауэр, Лютер и Маркс. В США первое место занял Рональд Рейган, над которым мы смеялись, когда его избрали, как над артистом, над безграмотным человеком. Оказывается, по мнению американцев, значительные изменения в мире по его инициативе произошли. Эд Лутвок говорил о том, что к Джорджу Бушу младшему относятся несколько скептически. В основном современники тычут в нос тем, что большим умом он не отличался, был простоват. Когда будут оценивать Джорджа Буша младшего, на первое место ему в заслугу поставят то, что он, возможно, сам того не понимая, развязал войну между суннитами и шиитами. Он освободил эти силы, что, может быть, на Ближнем Востоке позволит в значительной мере негативную энергию радикального ислама замкнуть на саму себя.
Возвращаясь к вашему вопросу о Сирии. Здесь есть действительно очень странная вещь. Никто не обратил внимания. Мы категорически против военного вторжения в Сирию, были и остаемся. Но мы уже значительно смягчили свою позицию относительно поставок оружия. Американцы и Запад приняли решение поставлять оружие сирийской оппозиции, но только тем, кто представляет официальный совет оппозиции. Здесь действительно очень трудно выбрать, кого поддержать. Вы абсолютно правы насчет радикальных исламистов. И Асада трудно поддерживать.
Есть еще один вопрос. Почему так легко поддержали военную операцию в Мали, которую в основном осуществляли французы, но это была операция под эгидой ООН? И почему мы так упорствуем с Сирией? В Сирии мы боимся того, что это наш последний плацдарм, наш последний потенциальный союзник на арабском Востоке. И, наверно, у кого-то есть соображения относительно Тартусской базы, хотя это не база, а пункт базирования, не классическая база. И зачем нам за нее держаться? И зачем нам постоянные скандалы на Средиземном море? Я не очень понимаю, потому что в случае войны мы по-прежнему остаемся государством, отрезанным от морей, если говорить по-настоящему. Мы заперты в Черном море, как в закрытой луже, потому что Босфор и Дарданеллы – это точки НАТО. Мы заперты в Средиземном море, потому что Гибралтар – это Великобритания. Даже на Дальнем Востоке у нас не такой оптимальный допуск к морям, потому что надо проходить острова и места, где оборудованы системы противолодочной защиты, фиксации прохождения подводных лодок. Есть у нас еще незамерзающий Мурманск. Но там тоже надо огибать Скандинавию, мимо Гренландии плыть. И там тоже располагаются «слухачи» американских систем. Мы решили, что нам стоит опять вернуться в Мировой океан. Зачем, правда, совсем непонятно.
Еще одна наша проблема состоит в том, что наш оборонно-промышленный комплекс совершенно не в состоянии обеспечить наши Вооруженные силы тем оружием, которое они требуют. У нас нет закупочных приоритетов. Мы все хотим к 2020 году: и самолет пятого поколения, и вертолетоносец «Мистраль», и ГЛОНАСС. Но что-то нужно сделать сначала, потом – во вторую и третью очередь, а что-то – в десятую. Для этого надо понимать, кто наш потенциальный противник, на каком театре военных действий, на каком расстоянии и во скольких одновременно конфликтах может участвовать Россия. Это должно провозгласить только политическое руководство. Оно этого не делает, поэтому военные тянут одеяло на себя. Они закупили «Мистраль». Зачем – для меня загадка. «Мистраль» – это очень хороший корабль, но он предназначен для работ в группе. Группа занимается его охраной из-под воды, с воды, с воздуха, с земли, а у самого «Мистраля» нет ничего для обороны. У него 2 спаренных пулемета и одна спаренная орудийная установка 30-милимметрового калибра. Это символично. Зато он может десантировать, будучи прикрыт и с воздуха, и с воды. Усиленный мотострелковый батальон, полный танками (больше дюжины) и вертолетами – это все хранится у него на борту. Но где мы собираемся высаживать усиленный мотострелковый батальон? На что мне Поповкин, начальник Главкосмоса того периода, ответил, что у нас тяжелые отношения с Грузией, а во-вторых, у нас неразрешенные территориальные проблемы с Японией. Но если сравнить тихоокеанский флот США и Японии с нашим, то я бы не советовал там высаживать десант. Но если говорить о Грузии, то проплатить миллиард евро за корабль, для того, чтобы произвести десант на грузинском побережье… На мой взгляд, с грузинами за половину этой суммы можно обо всем договориться. И никого не надо убивать для этого. К тому же выяснился целый ряд интересных деталей. Для того, чтобы обеспечить функционирование «Мистраля», нужно примерно 50 сортов горюче-смазочных материалов, которые не производятся в России.
Оказалось, что все наши вертолеты выше, чем западные аналоги. Поэтому пришлось менять проект и поднимать вертолетную палубу, чтобы сделать больше высоту вертолетного ангара, а это уменьшает устойчивость корабля и его валкость, потому что больше парусность. Лифты пришлось переделывать. Ну и к тому же мы решили, что наш корабль должен сам себя защитить, еще и на кого-нибудь напасть. Поэтому на него решено поставить тяжелые ракеты поверхность-поверхность, противолодочное вооружение и крылатые ракеты. Это все должно встать на верхнюю палубу, что тоже уменьшает устойчивость корабля. Он будет очень сильно качаться.
Повторяю, выходить нам в Мировой океан особо не с чем. На мой взгляд, и незачем. Надо наземные проблемы решать. Если бы меня спросили сегодня, какая самая большая потенциальная военная угроза, я бы сказал, что слишком быстрый уход американцев из Афганистана, усиление радикальных исламистских настроений и проявление радикального исламистского протеста в государствах Центральной Азии, которое приведет к падению этих режимов. И тогда военная угроза возникнет на нашей границе непосредственно. И тогда нам придется думать о том, как нам защитить эти границы, ведь там граница длиннее, чем с Китаем. Видимо, надо думать, как сделать это совместно с Казахстаном, потому что остальные государства Центральной Азии вряд ли будут нашими союзниками, и на их территории очень трудно организовать серьезное сопротивление.
Поэтому, если возвращаться к Сирии, то, на мой взгляд, не очень понятно, почему Мали так легко на это согласились. Мы боимся, что туда перебежит весь мировой террористический интернационал. Туда, в бунтующие районы туарегов, стекается интернационал международных террористов. Мы просто воспользовались тем, что французы готовы уничтожить террористическое гнездо в Мали, которое там начинало создаваться. А в Сирии мы видим потенциальную угрозу того, что мы уступим свою позицию и повторится то, чего мы так боялись, и что наступило в Ливии. Режим сменился, но оказалось, что пришел совсем не настолько дружественный, как режим Муамара Каддафи, и не настолько сговорчивый, как был Муамар Каддафи.
Анастасия Киселева, г. Санкт-Петербург:
Хотелось бы задать вам два вопроса. Вы больше говорили о внешних угрозах. Назовите, пожалуйста, несколько главных внутренних угроз в России. И еще хотелось бы узнать, какие перспективы развития у Северного Кавказа, и как, вы думаете, будет развиваться ситуация в этом регионе. Спасибо.
Александр Коновалов:
Вы знаете, второй вопрос очень большой. О внутренних угрозах России я сказал: это недостроенность демократических институтов, например, недостаточный гражданский контроль над военной сферой, за армией. Вообще говоря, ситуация с оборонно-промышленным комплексом настолько тяжелая, что только энтузиазм выступления Дмитрия Олеговича Рогозина может создать впечатление, что не все так плохо.
Наше политическое руководство относится к оборонно-промышленному комплексу как к автомату по продаже кока-колы. Бросил доллар – выкатилась банка. Бросил два – выкатилось две. На самом деле, у нас нет функционирующего связанного военно-промышленного комплекса. Его надо создавать, во-первых, это конкретные программы. Пока этого не делается. И пока наш оборонно-промышленный комплекс не способен поставлять вооружение нужного количества и качества. Это, на мой взгляд, очень серьезная внутренняя угроза. Хотя никто не снабжает его представлением о том, какого же качества нужно такое оружие в первую очередь. У нас утеряно очень много критических технологий, и нужно многое создавать с нуля.
Что касается Северного Кавказа, то это очень большой и очень болезненный вопрос. Есть ряд подходов. Сейчас, например, только что съезд народов Ингушетии рекомендовал отказаться в Ингушетии от прямых выборов президента и согласиться с тем, что президента будет выбирать парламент. В Чечне вместе с тем у нас сохранены прямые выборы, но никто не сомневается, кого там выберут. Пока стабилизировать ситуацию нам не удается. Хотя, конечно, терактов в больших городах меньше стало. Как говорят англичане, Ikeepmyfingerscrossed. Потому что как только скажешь, что их стало меньше, их становится больше. Есть славные примеры вроде Чечни. Там Рамзан Ахматович Кадыров гарантировал нам отчасти отсутствие массовых выступлений внутри Чечни и сохранение ситуации под контролем в обмен на бесконтрольное использование бюджета Российской Федерации. Наверно, и для других республик можно найти такого же похожего деятеля. Но мне кажется, что уже бюджета никакого не хватит. Все-таки создавать какую-то политическую систему сложно, а когда боевики Кадырова ездят по Москве в черных джипах, атакуют троллейбус, если им кажется, что тот их подрезал, стреляют из «Стечкина» и ведут себя, как хотят, при этом останавливаются в «Президент-отеле», и никто им не может ничего ни сказать, ни помешать, на мой взгляд, непонятно, кто кого взял: Грозный Москву или Москва Грозный. Пожалуй, более конкретно я не стану детализировать.
Поделиться ссылкой:
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.