Дмитрий Борисович ОРЕШКИН
Руководитель аналитической группы «Меркатор»

Дмитрий Орешкин:
Спасибо, что согласились выслушать. Опыт показывает, что когда я говорю про электоральную культуру, часто встречаю непонимание самых базовых вещей. Что такое культура, прежде всего? Общий смысл, что культурный человек, это который плюет в урну, раз в полгода ходит в театр. Это абсолютно не то. Это всего лишь внешнее понятие культуры. На самом деле, в термин «культура» вкладывается совершенно другой смысл. Это мягкий коридор возможностей. То есть, что можно, чего нельзя. Проблема в том, что культура кажется самоочевидной. Вот мы в ней родились, мы в ней воспитаны, и нам кажется, что все люди так думают. На самом деле, это совершенно не так. Вы люди молодые и наверняка помните, как было трудно врасти в культуру взрослого мира. Она была враждебной, отвратительной, надо было преодолеть себя и эту культуру, войти туда, стать самостоятельным, взрослым человеком. Как это было мучительно. Мальчикам надо было драться во дворе, чтобы тебя уважали. Девочки мучились, что они не соответствуют каким-то стандартам или что-то не то у них. Например, ногти не такие или еще что-то. Это очень жесткий тоталитаризм культуры. Потому что, если ты в эти рамки не попадаешь, то ты, вроде как, урод. А если попадаешь, что их не чувствуешь. Потому что ты им подчиняешься, и они тебе кажутся нормальными. Поскольку мы будем жить в глобальном мире, вы будете большую часть жизни пребывать в состоянии культурного шока. От столкновения с другими культурами. Если девочка выходит замуж или мальчик женится, он испытывает небольшой культурный шок, когда попадает в чужую семью. Выясняется, что тесть или свекровь дома ходят в майке, в тапочках. Кого-то это раздражает, а для кого-то это нормально. А когда ты жил так же, то для тебя это естественная заданность. Когда ездишь из страны в страну, понимаешь, насколько все, на самом деле, это не задано изначально. И вы будете это переживать гораздо чаще, чем я, потому что вы будете больше путешествовать по необходимости. Просто так современный мир устроен. После такого вступления я хочу переходить к выборам. Для меня, как человека, воспитанного в Москве, казалось очевидным, что выборы – это механизм, с помощью которого народ выбирает себе более или менее толковых руководителей. Они там что-то пообещали, выполнили, не выполнили, — это уже другой разговор. А когда я стал заниматься реальной электоральной статистикой, я увидел, что есть территории в нашей стране, где выборы понимаются совершенно не так. Например, в Дагестане люди не очень-то думают о том, что конкретный политический лидер им обещает. Но зато они очень внимательно смотрят: наш – не наш. Если он даргинец, то аварец за него проголосовать не может, просто потому что он даргинец. В Москве это не работает. Не важно, кто он, какая у него национальность. Важно, что он говорит, о чем думает, близок он тебе или далек. А там это первоочередная вещь. Более того, когда смотришь на карту выборов, поражаешься тому, что есть территории, где вообще выборы не воспринимаются как волеизъявление народа. Причем здесь народ? Если ты контролируешь эту территорию, то ты должен продемонстрировать лояльность власти. Если ты хороший менеджер на этой территории, то власть получает у тебя 97% поддержки. Это значит, ты сильный политик. А то, что при этом там нарушаются права граждан, это даже не тема для обсуждения. В качестве примера привожу 1997 год. Выборы в Кабардино-Балкарии президента республики. По федеральному закону о гарантиях избирательных прав на территории Российской Федерации были запрещены безальтернативные выборы тогда. То есть, должен быть хотя бы формальный конкурент. Скажем, в Татарстане избирался Шаймиев, и при нем какой-то министр лесного хозяйства, который этому же Шаймиеву подчиняется, и который во время избирательной кампании агитировал тоже за Шаймиева. Но формально он соблюдал закон, то есть, их было двое, они состязались друг с другом. Шаймиев набрал много голосов, а этот министр набрал мало, всего 2%. Но формальная норма была соблюдена. Я хочу сказать, что в электоральной культуре Татарстана или татарстанских элит того времени было понимание, что закон надо соблюдать. А вот в северокавказской республике Кабардино-Балкарии был Валерий Мухамедович Коков, президент, и ему казалось неприличным, если кто-то будет с ним состязаться на выборах. Поэтому он пошел на выборы один, без альтернативы. Прямо нарушая норму федерального законодательства. На выборах была зафиксирована явка в 99,4%. Набрал Валерий Мухамедович Коков, ныне покойный, 97,7%. А его противник, естественно, набрал 0, потому что его не было. Вот такие представления о норме там были. Формально говоря, выборы должны были быть признаны незаконными, потому что они нарушают федеральный закон. Но Москва понимала, что таким образом можно стимулировать конфликт между федеральной и региональной властью. И Бог с ним, с Кокковым, пусть, грубо говоря, выпендривается как хочет, но лишь бы там был покой. Там был покой, но вот с такими выборами и результатами. Причем, все понимают, что технически невозможно обеспечить явку в 99%. И очень трудно обеспечить 97,7% «за». Но они показали такие цифры. Они зафиксированы в избирательных протоколах. Это эмпирически данная реальность. Тогда у меня появилась мысль, что используя эти абсолютно формальные, абсолютно официальные цифры по электоральной статистике, можно посмотреть, как в разных регионах нашего Отечества относятся к выборам. Как понимают выборы. Какая культура отношения к выборам. Что там они вкладывают в это понятие. Для меня было удивительным открытием, что выборы понимаются не так, как я их понимаю, например. Но, как человек эмпирически воспитанный в культуре эмпирического уважения к реальности, вот так оно есть, такие цифры. Можно их анализировать и делать выводы. Мы попробовали анализировать. Есть такая вещь, как официальная электоральная статистика. В ней есть такие показатели: явка, недействительные бюллетени, доля голосов «против всех», доля голосов за лидеров. В данном случае за Кокова было 97,7. В другом регионе он бы победил с результатом 60%, допустим. А в третьем регионе он мог бы победить с результатом 30%. И отрыв лидера от средней по стране величины, если федеральные выборы. Например, Зюганов может получить в каком-то регионе 20% или, наоборот, 80%. А среднем он получает по стране 30%. Значит, если где-то он набрал 80%, это значит, что там его или очень сильно любят, или ему там очень сильно помогают местные элиты. Вообще, это как-то отличается от общего, от средней по стране нормы поведения электорального. И вот мы подумали, что если взять эти показатели и сравнить каждый показатель по каждому региону со средним по стране, то можно интересно получить результат. Например, средняя явка по стране 60%, а где-то 99%. Скажем, во Владимирской области 63 или 57%, небольшой отскок от среднего по стране. А в Дагестане будет большой отскок. Или доля недействительных бюллетеней. Скажем, в среднем по стране 2-5%. По понятным доброкачественным причинам. Допустим, приходит старушка и видит партию «Единство». А ей хочется проголосовать за Путина. Она ставит галочку. А потом глядит, а ниже еще есть партия «Единая Россия». Она хотела за нее голосовать. И ставит вторую галочку. Получается недействительный бюллетень, потому что по нему непонятно, за кого она голосовала, за «Единство» или за «Единую Россию». Это одна сторона дела. Вторая сторона дела, что когда ненужный кандидат набрал слишком много голосов, скажем, 25%, а местной власти это обидно, то его бюллетени берутся и там ставятся галочки дополнительные. Получается, что его голоса превращаются в ноль. Но, соответственно, растет показатель недействительных бюллетеней. То есть, если рассеянных бабушек 2-3% обычно бывает, то если мы видим, что недействительных 15%, то это наводит на мысль. Или люди сильно раздражены на власть и портят бюллетени. Или добрые члены избирательных комиссий подправляли голосование, чтобы украсть у кого-то бюллетени и сделать их недействительными. Но все равно статистика этот факт фиксирует. То же самое голосование «против всех». Максимальные результаты были получены в 1998 году в Екатеринбурге, в Свердловской области. Там выбирали дополнительного депутата Государственной думы. И соревновались три бандитских группировки. Так называемая центральная, синие и уралмашевские. И они в соответствии со своими культурными установками вылили друг на друга такое количество компромата: кто сколько сидел, кто кого убил. И уже люди утратили способность различать, где правда, где нет, кто убил троих, а кто восьмерых, а кто вообще всего полтора человека. И люди просто пришли и проголосовали «против всех». И тогда было 40,2% «против всех». Это был конец 1990-х. Реальных голосов набрал один из этих «джентльменов» — 26%. И победил, в результате. Он стал депутатом Госдумы, набрав 26%, при том, что 40,2% проголосовали против него, поскольку «против всех». Получилась очень забавная коллизия. После этого была внесена поправка в закон о том, что если доля «против всех» выше, чем доля у победителя, то выборы считаются не состоявшимися. Что правильно. Если все не нравятся так сильно, значит, все достаточно плохие, и должны быть повторные выборы. По мере разочарования народа, голосов «против всех» становилось все больше, поэтому в Чуровские времена эту графу сняли. Во всяком случае, при Путине в 2006-2007 годах эту графу убрали из бюллетеней, чем подпортили мне методику счета. После 2007 года я уже этот параметр считать не могу. Я уже сказал, что если средний по стране доля голосов за лидера столько-то, и вдруг мы имеем какой-то большой отскок, то это заставляет задуматься. У нас в стране 2750 территориальных избирательных комиссии. Грубо говоря, это районы. Допустим, Масальский район Калужской области. Новозыповский район Брянской области. Одинцовский район Московской области. Это соответствует ТИКу – территориальной избирательной комиссии. В ТИКе несколько десятков, сотен участков. Участки, это где вы голосуете. По ТИКам с 1995 года у нас публикуется открытая электоральная статистика. Соответственно, я могу взять каждый ТИК, и все 2750 по стране, интегрировать, посчитать среднюю по стране явку. И смотреть, вот данный ТИК по явке сильно у меня отскакивает от средней по стране или не сильно. А по недействительным бюллетеням сильно или не сильно. А по «против всех». А по отрыву от лидера. И после этого с помощью нехитрой процедуры многомерной статистики у меня чисто машинный подход. ТИКи, которые по всем этим пяти параметрам отскакивают дальше всех от средней по стране величины, машина отбрасывает в сторону и говорит: это что-то необычное. То есть, здесь явка 100%, доля голосов за победителя 100%, ноль недействительных бюллетеней. То есть, ни одна бабушка не испортила бюллетень. Все голосовали как надо. Никого «против всех» и так далее. То есть, машина говорит, что в этом ТИКе у вас что-то отличается от среднего по стране. По всем пяти параметрам. Или, выражаясь пафосно, в пятимерном статистическом пространстве. 2750 ТИКов. Из них, может быть, несколько десятков отскакивают. Вторая логика заключается в том: где же они лежат на карте? Давайте нарисуем 2750 ТИКов на карте и, рассчитав усредненную по пяти параметрам степень отскока от средней по России величине, положим на карту и посмотрим. И получилось, на удивление, кое-что интересное. Смотрите 1995 год. Выборы в Государственную думу. Первый опубликованный материал на уровне ТИКов. Что бросилось в глаза? Условные обозначения на карте такие. Чем интенсивней красный цвет, тем выше степень необычности поведения этих ТИКов. Первое, что бросилось в глаза, это выделение красного треугольника почти целиком в Кемеровской области. Это поразительно, потому что мы эти ТИКи просто тупо считали, сравнивая со средним по стране. Оказалось, что в Кемеровской области все ТИКи по всем пяти параметрам поразительно отскакивают от средней величины по стране. При этом, народ один и тот же, что в Кемерово, что в Томской области или в Красноярском крае или в Новосибирской области. А Кемеровская область, как детский пазл, сложилась из ТИКов, и вписалась в административные границы. То есть, как только я пересек эту границу, так я попал в другое царство, где бледные цвета. То есть, там территориальные избирательные комиссии дают результаты по параметрам, которые мы выбрали, в целом не очень далекие от средних по стране. Стало понятно, что люди примерно одинаковые, что в Томской области, что в Красноярском крае, что в Новосибирске, что в Алтайском крае и Кемеровской области. А административная граница, которая вообще не закладывалась в математическую модель, взяла и сама собой нарисовалась. Посередине вы видите некоторые желтые пятна, но в целом Кемеровская область так выделилась. Что было для нас удивительно. С одной стороны, это значит, что метод о чем-то говорит. Что в области электоральная статистика по этим пяти параметрам систематически, доказательно, формально строго отличается от статистики окружающих территорий. Аналогичный случай произошел у нас в Дагестане. Точно так же этот красный контур. Это Дагестан. И он весь отличается, сложен из этих ТИКов. Остальные ТИКи более или менее произвольно рассыпаны по карте. Преобладают светлые тона. Но мы видим, как в Европейской части тянется полоса от, условно, Брянска к Оренбургу, где таких ТИКов многовато. Но они не складываются целиком в субъекты федерации, в области. Они просто проскакивают в отдельных областях, привлекают к себе внимание. А вот территории Дагестана и Кемерово сложились прямо нацело. Можно ли это называть культурой, я не знаю. Скорее всего, мы имеем дело с элементарной фальсификацией выборов. И там, где зона политического влияния Тулеева кончается, за пределами Томской области, там опять все возвращается к норме. Нормальная явка, нормальные недействительные и так далее. Давайте проверим дальше. 1996 год. Первый тур президентских выборов. Здесь гораздо больше красного цвета. По понятным причинам. Чем меньше реальных кандидатур на выборах, тем больше консолидация голосов на том и на этом кандидате. И тем выше получаются формальные показатели того, что мы называем индексом электоральной управляемости. Или можно назвать необычностью поведения. Или можно это назвать особой электоральной культурой. Здесь мы видим, что в Махачкале, в Дагестане. Рядышком Калмыкия. Тоже такая же красная. А вот Кемерово на президентских выборах ничем не отличается от Томской области, от Красноярского края и так далее. Зато Москва отделилась по сравнению с Питером. Питер не дал никаких отскоков по этому интегральному индексу управляемости. А Москва дала. Что поразительно, но объяснимо. Что это значит, на самом деле? Это значит, что в Питере голоса достаточно равномерно разошлись. Там был Ельцин, Зюганов, Явлинский, Лебедь. А в Москве очень монолитно поддержали Ельцина. Поэтому там был высокий отрыв Ельцина от показателей средних по стране. И пониженная доля недействительных и так далее. В Махачкале, которая тоже выделена еще более красным цветом, чем Москва, тоже очень высокие показатели формальные. Но надо иметь в виду, что Москва столь монолитно, организовано, с минимумом недействительных бюллетеней, голосов против всех, голосовала за Ельцина. А Дагестан в первом туре точно так же, даже сильнее, голосовал за Зюганова. То есть, наша карта не показывает, за кого голосовали. Наша карта показывает, как велики отклонения по нашим пяти параметрам от средней нормы. Наша карта показывает странности. Москва была странной в ту пору и Дагестан был странным в ту пору. Причем, Дагестан поддерживал с поразительной монолитностью Зюганова, а к северу находится Калмыкия, тоже красного цвета с желтым пятном в середине, которая столь же монолитно поддерживала Ельцина. А нас не интересует, кого они поддерживали. Нас интересует, как они понимали выборы. Между нами говоря, понятно, как они понимали. Кирсан Илюмжинов, лидер Калмыкии, поддерживал Ельцина. И все избирательные комиссии на его территории поддерживали Ельцина. А в Москве Лужков поддерживал Ельцина, и все избирательные комиссии его поддерживали. А в Питере было не так. Там голоса разошлись по разным корзинам, поэтому не было четко выраженной картинки. Я хочу сказать, что метод работает. Во-вторых, метод ориентирован не на политические пристрастия избирателей, а на фиксацию географии этих электоральных странностей. Едем дальше. 1999 год. Выборы в Государственную думу. Цвет делается немножко прозрачнее, потому что больше политических партий, голоса расходятся. Но мы видим, как блистательно работает, например, Тува. Из нескольких десятков ТИКов все красного цвета, и все строго в границах Тувы. С чего бы? А с того, что там в 1995 году действовала партия «Единство», так называемый «Медведь». Там в тройке лидеров был Шойгу, тувинец. С одной стороны, его поддерживают как своего по национальному признаку. С другой стороны, все местные элиты, естественно, работали на него в надежде, что он потом отработает. Аналогичная ситуация дальше. Южный Урал. Здесь Башкирия вся красная. В 1999 году они поддерживали «Отечество – вся Россия». Был такой блок. Рядом Татарстан с Казанью. Довольно много в Калмыкии опять. Довольно много в Махачкале. И опять в Москве много. А Питер опять не демонстрирует политической ангажированности. Понятно, почему Москва. Она тоже тогда голосовала за «Отечество – вся Россия», ОВР. Это была лужковская партия. И Лужков своих избирателей на своих комиссиях напряг, и они заплатили ему лояльностью. Соответственно, мы видим, как Москва в тысячу раз, если сравнивать с Питером, монолитнее, организованнее выступила. В тысячу раз – в условиях размерности нашего индекса. Он колеблется от единицы до 10 тысяч. Соответственно, если бы мы мерили не от единицы до 10 тысяч, а от единицы до 10, тогда у Москвы были бы баллы более 4,5, а у Питера до 3. То есть, разница в разы. Получается, что Питер какой-то не консолидированный город. Голосует за разных людей. А Москва вся собралась и выступила. Обратите внимание, здесь опять всплыла Кемеровская область. Она розовая. Все вокруг белые и желтые, а ТИКи Кемеровской области красненькие и розовенькие. То есть, или от 3 до 4,5 тысяч, или выше 4,5 тысяч – монолитность голосования. Это показатель электоральной странности. Понятно, что там Аман Тулеев все держит в кулаке, и, соответственно, результаты выборов отражают не столько настроения избирателей, сколько настроения местных элит. Но избиратели, пресса, суды все это наблюдают. Они все это принимают как норму и не протестуют. Значит, в конечном счете, это отражает некоторую политическую культуру. Они, конечно, понимают, что Тулеев жульничает, но они ему это прощают, потому что или они его любят, или они его боятся. Разобраться сложно. Но статистика просто показывает, что там не все чисто. Не так, как по стране. Вот 2003 год. Выборы в Думу. Ситуация примерно аналогичная, только мы видим, что Москва вдруг стала совершенно беленькой. В 2003 году было абсолютно безразлично Лужкову, потому что он свое получил. Он не давил на эти избирательные комиссии. И поразительным образом в 2003 году мы не видим признаков тотальной фальсификации или особой электоральной культуры. Зато мы видим эту культуру в Дагестане. В республиках Северного Кавказа. Чечня выделяется белым пятнышком, потому что там не было данных. Не потому, что там был невысокий уровень особой электоральной культуры, а потому что просто не голосовали. Опять мы видим Кемерово, Тыва и отдельные куски в нефтегазовых северах, Чукотка. То же самое мы наблюдаем в Башкирии, Татарстане, Калмыкии. То есть, понятно, что от выборов к выборам есть такие территории, где наш индекс систематически дает какие-то странные результаты. Президентские выборы 2004 года. Даже и говорить не надо. Все понятно. Весь Север добавился нефтегазовый за Путина. По понятным причинам. Потому что нефтегазовый сектор очень поднялся в ту пору. И элиты были довольны. Чукотка – это уже Абрамович здесь появился, путинский человек. Тыва, Башкирия, Татарстан, Дагестан с переходом на север, в Калмыкию. И вот уже появилась вся северокавказская зона, красным цветом всегда выделяющаяся. С тех пор, как у нас отобрали возможность учитывать голоса «против всех», картинку пришлось перестроить. Но метод счета, в принципе, остался похожим. Вот 2008 год. Президентские выборы. Все примерно то же самое. Понятно, что в стране есть какие-то территории, где от цикла к циклу электоральная управляемость выше, чем в среднем по стране. Причем, заметно выше. Если в среднем по стране 1500 баллов, беленькая, или желтенькая до 3000 баллов, то выше, это уже устойчивые зоны особой электоральной культуры или, прямо скажем, праздника фальсификации и административного ресурса. После этого, естественно, посчитали по всем доступным данным, по разным выборам. И получилось, что самые устойчивые зоны, где всегда высокая явка, высокий отрыв победителя, минимум недействительных бюллетеней и прочее, получился такой рейтинг. Поразительно для нас. У нас была рабочая гипотеза, что в республиках всегда голосуют так, как надо местной власти. Оказалось, что это не совсем так. Оказалось, что в первую двадцатку попала Орловская область, Кемеровская область и на 18-м месте стоит Москва. Для меня это было удивительно. Я думал, что Москва достаточно демократический город. Оказалось, нет. Все очень сильно зависит от Лужкова. Теперь конкретный пример того, как это выглядит на самом деле, статистика. Вот 2003 год. Выборы в Государственную думу. Это реальный протокол Докуспаринской территориальной избирательной комиссии. В нем 10 избирательных участков, УИКи. Избирательный участок № 933, 934 и так далее. Число избирателей по участкам, естественно, колеблется. В сумме 8881 по всему ТИКу. Недействительных бюллетеней по всем участкам – нули. То есть, не нашлось ни одной дагестанской бабушки. Докуспаринское, это провинциальный, тихий, горный район сельский. Где, естественно, нет никаких контролей, ничего. Недействительных бюллетеней – нули. Из 8881 человека никто не ошибся при заполнении бюллетеня. Далее смотрим партии. Все партии – нули. «Яблоко» — нули. По всем 10 участкам. Партия пенсионеров – нули. Народная партия – нули. Аграрная партия, которая была довольно популярной, — нули. Только «Единая Россия», КПРФ и Союз Правых Сил. Для того, чтобы это нагляднее было, переведем в проценты эти цифры. Этот протокол интересен тем, что понятно, как работает метод. Метод смотрит: недействительных бюллетеней ноль, а в среднем по стране – 3%. Значит, поразительно мало. Откладываем этот ТИК. Явка высокая. Монолитность голосования высокая. И так далее. Когда пересчитываешь в проценты, получается такая картина. Явка по всем участкам от 100 до 90,4%. Недействительных – нули. «Единая Россия» по всем десяти участкам – 80%. Плюс-минус сотые за счет того, что когда округляются цифры, все равно какая-то десятая доля процента. КПРФ – везде 15%. Плюс-минус сотые доли процента за счет округления. СПС – 5%. Надо напомнить, что тогда был 5-процентный барьер для прохода в Думу. На самом деле, по каким-то соображениям местные начальники просто сели и написали протокол. «Единая Россия» должна была получить 80%, КПРФ – 15%, СПС – 5%. Могу пояснить, почему СПС получил 5%. Потому что тогда там строили местную ГЭС и ЛЭП, и местные начальники районов в благодарность за то, что им это делают, в благодарность за то, что им помогли обеспечивать электричеством свои территории, по предварительной договоренности, дали СПС эти 5%. На самом деле, здесь нет никакого голосования людей. Здесь есть абсолютный произвол начальства, которое понимает, как надо работать, но не понимает, что статистика – страшная вещь. Она весь фальсификат показывает. Наш индекс вылавливает у «Единой России» 80%. В среднем по стране тогда она получала около 50%, а здесь на 30% отрыв. «Против всех» — нули. Недействительных – нули. Партий мало. Монолитность чрезвычайно высока. Соответственно, по всем этим показателям Докуспаринская ТИК получает очень высокий индекс особой электоральной культуры. Формально я не могу сказать, что это фальсификат. Я не могу доказать. Мне скажут: они такие люди, что так сильно любят «Единую Россию». И при этом они такие демократы, что поддерживают СПС. При этом они еще коммунисты, и в каждом участке по 15% проголосовало за коммунистов. Физически и с точки зрения теории вероятности это невозможно. Потому что, если в каждом участке порядка тысячи избирателей, это все равно, что электричка, набитая людьми. Представьте, что к вам на вокзал пришли подряд 10 электричек № 933 до 942, и в каждой из них было занято ровно 97-98% мест. При этом было по 15% сторонников коммунистов, ровно по 5% демократов, и ровно по 80% верных путинцев. В голове это не укладывается. Но их это особенно не волнует. Они просто рисуют такую электоральную статистику. Все это записано в электоральной летописи. Чем эта докуспаринская дорога? Тем, что это первый такого рода протокол. Он появился в 2003 году. До того таких не было. До того были фальсификаты, их было довольно много. Но явка свыше 90% была чрезвычайно редким случаем. Я рассказывал про Кабардино-Балкарию, но это были местные выборы, выбирали местного президента. На федеральных выборах тогда была явка 60, 70, 80%. В 2003 году первый протокол на федеральных думских выборах, где явка под 100% по целому ТИКу. Тогда это был скандал. Я показал табличку Вешнякову Александру Альбертовичу, его сотрудникам. Они сказали: «Слушай, пожалуйста, не публикуй. Потому что понятно, что красиво не получается». Поскольку я тогда работал в Центральной избирательной комиссии, я публиковать не стал. Но запомнил. А потом это уже стало нормой. В 2007, 2008 годах таких ТИКов с особой электоральной культурой стало все больше и больше. Мы посчитали число этих ТИКов по выборам. Получилась зигзагообразная кривая. Почему зигзаги? Я вам уже говорил, что президентские выборы более монолитные. Там или Ельцин, или Зюганов. Или Путин, или все остальные. Поэтому монолитность результатов выше и, соответственно, индекс получается выше. Поэтому у нас как президентские выборы, скажем, 1996 года первый и второй туры, так 1000 или 1300 ТИКов с особой электоральной культурой. На выборах в Думу в 1995 году всего 396 ТИКов таких. На выборах 1999-2000 годов тоже 394 таких ТИКов. На выборах в Думу в 2003 году, где появился докуспаринский ТИК, уже 700 таких ТИКов. На выборах президента в 2004 году уже 1600, то есть, больше половины. На выборах в Думу в 2007 году, чуровские времена, уже почти 1000. То есть, практически в 2,5 раза больше, чем в 1995 году. И общая тенденция к росту. То есть, количество фальсификата или особой электоральной культуры с нулевых годов начинает довольно быстро расти. Поэтому формально должен сказать, что когда говорят, что в 1996 году жульничают, и сейчас жульничали, есть некоторая поправка. Тогда жульничали, во-первых, в разных направлениях. Какие-то регионы поддерживали Зюганова, используя административный ресурс. Тот же Дагестан, например, та же Северная Осетия, та же Кемеровская область, Башкортостан. А какие-то поддерживали Ельцина. И была некоторая конкуренция. Во-первых. Во-вторых, таких случаев было относительно немного. Сейчас, во-первых, они все в общем количественном росте проявляются. Во-вторых, они все работают на одного человека, на одну партию. Поэтому говорить, что 1996 и нулевые годы, это одно и то же, это большая ошибка. Не уверен, что она добросовестная. Тогда была гораздо более серьезная политическая борьба с использованием тех же административных ресурсов. Но, во-первых, они были меньше. Во-вторых, они расходились по разным корзинам. Теперь посмотрим, как выглядит современность. Это выборы региональные, Чегемский район Кабардино-Балкарии. Явка на избирательные участки от 300 до 317. 17 участков. И везде 81,8% явка. На каждом участке одно и то же. «Единая Россия» везде набрала 70%. Так в жизни не бывает, как вы понимаете. «Справедливой России» везде нарисовали 15%. КПРФ везде нарисовали около 7%, имея в виду, что проходной балл 7%. В сумме КПРФ дали 7,2%. То есть, она переползла через проходной барьер, но так, чтобы там был минимум. А ЛДПР не дали – 6,95%. То есть, пять сотых процента не нарисовали. И все это на фоне 40 тысяч избирателей. То есть, эти 40 тысяч избирателей голосуют как оловянные солдатики. И это уже почти норма. Дальше. Москва. Октябрьские выборы 2009 года. Что здесь произошло? Понятно было, что Москва под Лужковым стала зоной особой электоральной культуры, где голосуют почти как в Дагестане. Но в том-то и дело, что Москва – город разнообразный. Например, если взять три участка, где голосовали Путин, Лужков и Медведев, это Раменки, Гагаринский район и Тверской район в центре Москвы. Понятно, что там журналисты, наблюдатели. Понятно, что там не фальсифицируют, потому что будет скандал. Явка там в среднем 22% на этих трех участках. Причем, на участке, где голосовал Путин, в результате коммунисты набрали больше, чем «Единая Россия». Потому что считали честно. На этих трех участках «Единая Россия» набрала меньше 40%, порядка 38. коммунисты – порядка 25%. Остальные партии, «Яблоко» — около 10%. Понятно, что это три элитных участка. Наверное, они не могут отражать весь спектр настроений Москвы. Но что абсолютно точно, это то, что там не рисовали. Стыдно рисовать цифры на участке, где голосует президент. Тем более, что это можно сделать на других участках. Мы прикинули. В Москве очень много разных участков. Например, в Гагаринском районе вообще не принято фальсифицировать, потому что это интеллигентный район. Там избирательные участки со старыми большевиками, которые не позволят коммунистов обижать. И журналисты, все утечет в прессу. Поэтому там не жухают. Так же, как в Университетском, Ломоносовском районе. А скажем, в какой-нибудь Котловке или Можайском районе или в Выхино нет никаких наблюдателей. Там можно делать все, что угодно. Мы имеем несколько сотен участков, где нет признаков фальсификата. Чисто формально подходим к этой проблеме. Возьмем те участки, где явка зафиксирована ниже 25%. Если явка ниже 25%, притом, что официальная интегральная по Москве была 35,6%, понятно, что там просто не подбрасывали голоса. И мы разбиваем все московские участки по градациям. Меньше 25% явка, от 25 до 35, до 45 и более 45%. И смотрим по результатам. Вот участки, где меньше 25%. Их 558 штук в Москве. В них 19% избирателей, 1 млн. 400 тысяч. Считаем результаты. Получаем, что «Единая Россия» в этих участках, где заведомо не было фальсификата, получает 49,7%. КПРФ – 20%. ЛДПР – 9%. «Яблоко» — 7%. «Справедливая Россия» — 7%. «Патриоты России» — 2,7%. То есть, получается, что если бы вся Москва состояла из участков с зафиксированной явкой меньше 25%, то московский парламент был бы из пяти партий. Половина голосов у «Единой России», 20% у коммунистов, 9% у Жириновского и так далее. В общем, это интуитивно соответствует той картинке, которую мы могли бы для Москвы в уме смоделировать. Но есть огромное количество участков, где явка зафиксирована больше. И мы видим, что чем выше явка, тем выше доля «Единой России». Там, где явка более 45%, там «Единая Россия» набрала практически 75%. Это значит, что на самом деле явка была около 22-25%. А все, что выше, это вбрасывались бюллетени с целю повышения явки, и они же в пользу «Единой России». Мы видим, что чем выше зафиксирована явка, тем очевиднее доля «Единой России». А все остальные, естественно, уменьшаются, потому что сумма 100%. Коммунисты уменьшаются от 20 до 15, 12, 9%. ЛДПР уменьшается от 9 до 5%. А в сумме по итогам получается вот такой расчет. В среднем по Москве «Единая Россия» — 66%. Хотя, если без фальсификата, то меньше 50%. Это все равно очень много. Коммунисты – 30,13%, при более или менее объективной цифре около 20% и так далее. Для некоторого сравнения представлен независимый расчет Сергея Шпилькина, который более корректно, в математическом смысле, процедуры проводил. Он тоже сравнивал явку с данными за «Единую Россию». У него получается, что «Единая Россия» на самом деле набрала 46%, коммунисты – 21%, ЛДПР – около 10% и так далее. Соответственно, у него средняя явка вышла 22%. Он математик, работает независимо. У него есть регрессионные модели, которые достаточно легко отбрасывать. То есть, все то, где явка выше 25%, там почти однозначно функциональная связь. Растет явка – растет доля за «Единую Россию». То есть, те, кто голосовали на участках с явкой более 25%, голосовали только за «Единую Россию». Так в жизни не бывает. Понятно, что мы имеем дело с фальсификатом. Но не о том речь. Речь о том, что мы это принимаем как норму. То есть, для нас это допустимо. На самом деле, люди чувствуют селезенкой, что выборы были не интересные. Я рассказал эту историю Дмитрию Анатольевичу Медведеву на встрече с членами совета по развитию институтов гражданского общества. Он сказал: «Да, выборы были не стерильные». Так он сформулировал. Правильно, не стерильные. Обещал, что в марте они будут лучше. Вы помните скандал, когда и «Справедливая Россия», и коммунисты кричали, что их обманули. Это правда, их обманули. Интересно для меня из того, что я рассказал, то, что следуют два существенных вывода. Во-первых, в стране очень по-разному относятся к выборам. Скажем, дагестанские выборы совершенно отличаются от пермских или питерских. Это понятно. С другой стороны, оказывается, что ситуация несколько сложнее, чем казалась. То есть, не только в республиках жульничают. В Москве, например, Лужков сильно жульничает. В Кемерово сильно жульничали. Егор Строев в Орловской области сильно жульничал. С другой стороны, есть республики, где как раз этого не фиксируется. Например, не попадает в вершину списка Карелия или Коми. Они, с точки зрения электоральной культуры, голосуют примерно так же, как соседние территории – Вологодская, Архангельская области. Удмуртия не сильно выскакивает. Это не значит, что там чисто. Это значит, что там мера жульничания не вылезает за пределы средних по стране величин. А вот есть территории, где вылезают. Это Москва, Дагестан, некоторые другие. Это первое. Второе. Есть некоторый рубеж, который, видимо, переходить нельзя. Когда в Москве Лужков пририсовал «Единой России» порядка 15-20% при реальном результате между 45 и 50%, получилось 66%, у людей осталось ощущение обмана. Не мозгами даже осознанное, но селезенкой люди чувствуют, что надули. Не так голосовалось. В связи с этим серьезная проблема. Политическая культура нашей страны допускает дальнейшее наращивание фальсификата с выборами или не допускает. Или все-таки на дыбы встанет не то что страна, но хотя бы элитные группы. У меня рабочая гипотеза, что мы дошли до какого-то рубежа, и дальше идти нельзя. В этом смысле у «Единой России» серьезные проблемы, потому что рисовать снижение результатов, вроде, нельзя. Потому что это означает, что работа, которой так хвасталась «Единая Россия», не столь эффективна. А если сохранять те же самые предыдущие цифры, 65-66%, то надо подмухлевывать уже не 25, а, может быть, даже и больше. Потому что реальная популярность снижается. И, значит, с одной стороны, электоральный скандал, когда будет избыточный фальсификат, недопустимый для наших представлений о норме, о порядочности. Или будет снижение результатов «Единой России». Как в такой ситуации поведет себя Чуров, как себя поведет Медведев, как себя поведут политические партии, как поведут себя газеты и мы, мне очень интересно. Потому что это как раз характеристика того, что можно, а чего нельзя. Это то, что задается политической культурой. Понятно, что если нарисуют 100%, то это будет смешно, стыдно, отвратительно. Поэтому не рисуют. А вот 60 можно. На следующих выборах они попробуют нарисовать 70 и посмотреть, проглотим или нет. Это и есть то, о чем я хотел сказать. Во-первых, страна очень разная. Во-вторых, гораздо более сложная, чем нам казалось. И в-третьих, к вопросу об электоральной культуре, надо ясно понимать, что есть некоторые ограничения, которые связаны с неописуемыми, но очень важными формальными представлениями. Если по-московски, по-интеллигентски бороться за абсолютно честные выборы или с минимумом фальсификата, то очень легко можно напороться на реальные региональный сепаратизм. Потому что, если в Чечне будут честно считать голоса, то вполне могу себе представить, что победит какая-нибудь вахабитская партия. В силу популярности. Соответственно, получается такой конфликт между двумя культурными установками. На сохранение единства страны и на ее демократизацию. В этом смысле я не принадлежу к числу заполошных критиков нынешней власти. Хотя, не являюсь ее большим фанатом. Но я просто должен понимать ее проблемы. Если совсем честные выборы, то Северный Кавказ может проголосовать за отделение – раз. И за победу фундаменталистов – два. Может проголосовать, может нет. Я не знаю. Но риск слишком большой, и власть на это никогда не пойдет. Поэтому Северный Кавказ рисует результаты выборов и будет рисовать. А мы им за это будем платить. Порядка миллиарда долларов платят Кадырову за то, что он обеспечивает иллюзию цельности страны и подчинения ее федеральному центру. На самом деле, Кадыров, конечно, никакому федеральному центру не подчиняется. Он практически независимый государственный деятель, только живет за счет московской казны. Когда моя демократическая сущность требует честных выборов, то моя государственная сущность говорит: а ты понимаешь, что за этим будет? Для Москвы можно и нужно, а для Чечни опасно. В ответ моя либеральная и демократичная сущность говорит: а это логика империалиста. Я говорю: да, логика империалиста. А что делать? Вот надо искать какую-то грань. А что, в Афганистане были честные выборы, которые проводились под американцами? Нет. Ясно, что и в Дагестане они тоже не честные. Вот это и есть конфликт культур. Ты соглашаешься или не соглашаешься. Ты принимаешь или не принимаешь. Я просто хотел бы, чтобы вы понимали не простоту такого рода вопросов в такой стране, как Россия. С удовольствием отвечу на ваши вопросы, если таковые будут.

Вопрос: Санкт-Петербург.
Хочу задать вопрос про Петербург.

Дмитрий Орешкин:
Должен сказать, что на последних выборах они стали жухать по московским стандартам.

Вопрос:
Вы говорили о грубой подтасовке выборов. Неужели они не боятся, что это может вызвать скандал если не в южных регионах, то в Сибири или где-то еще?

Дмитрий Орешкин:
Я тоже думал. Для меня это было научным открытием. Не боятся. Но какой-то есть предел боязни. Скажем, если в Чечне будет 110% явка, то это нормально, мы проглотим. Я пытаюсь нащупать количественную оценку. Видать, не боятся. Что я могу ответить? Кстати говоря, насчет Питера. Там был большой фальсификат не с конкретным разделением голосов, а с численностью избирателей. В декабре 2007 года были выборы в Думу. Тогда по закону мандаты получали в зависимости от физического числа проголосовавших за ту или иную партию. То есть, сколько тысяч человек проголосовали за «Единую Россию». Поэтому список избирателей по стране вздулся практически на 1,5 миллиона человек. В частности, в Питере приписали 300 тысяч человек. И все эти 300 тысяч, конечно, проголосовали за «Единую Россию». А через три месяца были выборы президента, в 2008 году. И там было уже не важно, сколько проголосовали за президента, а важна только процентная доля. И численность избирателей на 300 тысяч сократилась за 3 месяца. То есть, в ленинградскую блокаду люди так не вымирали, потому что за 3 месяца 300 тысяч человек, по 100 тысяч в месяц. Значит, в год 1 млн. 200 тыс. должно было умереть. Просто, на самом деле, они раздули избирательные списки на думских выборах, а потом сдули. Но при этом не было откровенного жульничества в том, сколько «Единая Россия» получила. Она набрала не 66%, насколько я помню, а меньше. На самом деле, ощущение скандала, о котором вы говорите, оно очень неуловимо. Вот не боятся, сволочи.

Вопрос:
Как бы вы оценили уровень управляемости президентских выборов на Украине?

Дмитрий Орешкин:
Очень хороший вопрос. У меня нет четких цифр. Мы не считали. Но должен сказать, что лучше, чем у нас. Там тоже есть запад, где явка высока и голосуют за Юлию Владимировну. И есть восточные районы, где явка может быть 90%, а 85% голосуют за Януковича. Но нигде нет такого, чтобы 100%, во-первых. А во-вторых, практически везде есть расхождения голосов по разным корзинам. То есть, там есть свои прелести, но они в разы ниже, чем у нас. Там выборы гораздо честнее. Вот в 2004 году были выборы примерно как сейчас. Но тогда начался «оранжевый» скандал. Он был связан с тем, что люди видели, что выборы очень сильно фальсифицированы. Сейчас они фальсифицированы в приемлемых для украинского общества масштабах, в меньших, чем в 2004 году. Это точно. И в меньших, чем в России у Чурова и Путина. На цифрах сказать не могу, не считал. Но на вскидку видно, что значительно меньше.

Вопрос:
Я сам не голосую, честно говоря. Сейчас убрали графу «против всех» и ввели пункт «за всех».

Дмитрий Орешкин:
Нет. За всех вы можете проголосовать, поставив галочку в каждом окошке, и сделав бюллетень недействительным.

Вопрос:
Если мне не нравятся все эти люди, а такую графу исключили, то не является ли это нарушением моих конституционных прав?

Дмитрий Орешкин:
Не является.

Вопрос:
Что тогда делать? Бойкотировать выборы или портить все бюллетени?

Дмитрий Орешкин:
Очень серьезный вопрос. Я не знаю на него четкого ответа. Что касается ваших прав. В Конституции есть оговорка, что недопустимо принятие законов, которые умаляют права граждан. В принципе, у вас было право проголосовать против всех, а потом его не стало. Значит, в некотором смысле ваши права уменьшились. Но это должен решать Конституционный Суд. Но власть говорит, что в абсолютном большинстве государств нет графы «против всех». Это правда. Если вам хочется испортить бюллетень, это делается просто. Берете бюллетень, ставите несколько галочек или пишете любую заборную надпись. К сожалению, сейчас мы уже дошли до такого, что уже могут не посчитать. То есть, настолько снизилось качество избирательных комиссий, что ожидать можно всего. С другой стороны, я вижу, что в разных регионах по-разному. Но даже в Москве всего 3 тысячи избирательных комиссий. 588 по непонятным причинам считали честно. То ли где-то голосовал Путин, где-то, как в Гагаринском районе, это неприлично. Но 588 – это шестая часть от общего числа избирательных участков. Для себя я решил, что я хожу и голосую. Посчитают, не посчитают – это уже их дело. Но ужас весь в том, что реальная явка 22-25% по Москве. Соответственно, чем ниже явка, тем легче добиться нужного результата, потому что нужно вбрасывать всего-то 5% голосов. 22% — явка. Значит, я еще пяток вбросил, получилось 27%. И если этот пяток процентов за одну партию, то все готово. Если бы народ достали как следует, а его еще не достали, то он пошел бы и проголосовал против всех или за коммунистов или еще как-то. Но пока власть нащупывает почти гениальную разработку: ты не ходи, а мы за тебя проголосуем. Это тоже элемент культуры. Они нам ясно дают понять, что дело грязное, в расчете на то, что мы скажем: «Ну, раз дело грязное, мы и не пойдем». Они скажут: «А мы уж такие пропащие, нам потом в аду воздастся, а сейчас не взыщите, подрисуем немножко». И это есть элемент такого культурного договора: или ходить, или не ходить. Я хожу. А ходить ли вам, это ваше личное дело. Тут слишком тонко. Если не будете ходить, за вас нарисуют. Если будете ходить, можете попасть на вполне честную комиссию, где посчитают добросовестно. А можете попасть на нечестную комиссию.

Вопрос: Волгодонск.
Фальсификация на выборах в России есть. Это понятно. Но мне интересно, как конкретно это происходит? Я сама работала на выборах членом участковой избирательной комиссии. Я наблюдала все это изнутри. Мне показалось, что именно там сложно это устроить. Было довольно много наблюдателей, человек пять. И подброс бюллетеней в урну был бы очень заметен.

Дмитрий Орешкин:
Вот какая практика. Представьте себе, что вы не член этой комиссии, а руководитель. Вы посчитали бюллетени, составили протокол. Вы, как член комиссии, подписывали его, наверное. После этого протокол везется в район или в ТИК. И в зависимости от того, в каком регионе вы работаете, начальник в ТИКе говорит: «У вас плохо. Надо исправить». После этого протокол элементарно переписывается, добавляется сколько надо, и вам уже, как члену комиссии, не показывается. На самом деле, было бы интересно взять себе копию и потом посмотреть. Ведь все участки же публикуются в Интернете. И вы могли бы узнать, что с вашим протоколом произошло. Скорее всего, подредактировали уже после того, как вы считали, ушли и так далее. На самом деле, докуспаринский протокол показывает, что там вообще не считали. Они взяли и написали, сколько надо. Это дагестанский стиль, такой откровенный, в расчете на то, что никто не полезет. Но сейчас все чаще и чаще так делают. В Москве тоже так. Где фальсифицировали, там примерно то же самое. Реально проголосовали 1200 человек, а пишут 2000. И все лишние голоса отдают за «Единую Россию». В следующий раз, когда будете членом комиссии, выпишите хотя бы для себя результаты, а потом через неделю посмотрите на сайте ЦИК. Там трудно найти этот участок, специально так сделано. Но можно найти и сравнить. Это всегда будет полезно. Может быть, все будет правдой, и тогда у вас будет чувство внутреннего удовлетворения.

Вопрос:
Имело место прямое вбрасывание, прямо при всех.

Дмитрий Орешкин:
Это тоже бывает. Все очень разнообразно. На самом деле, чем русский народ хорош? Начальники сказали, и они понимают, что надо выполнить. И часто это считают даже делом чести. Это по-человечески понятно. Вот сидит та же школьная учительница, и ей сказано исправить. Ну, что, она будет выпендриваться, говорить про закон, защиту, про права? Она знает, что если на этом участке будет плохо, то ее школу прищучат потом. И ее лично прищучат. И все другие жульничают, а она нет. Ей неприятно, она все это понимает, поэтому сидит и переписывает. Потом сама над этим смеется.

Вопрос:
А что делать?

Дмитрий Орешкин:
Если бы я знал, что делать. Мне кажется, что мы этот уровень терпимости достигли, и я знаю, что делать. Я пишу статьи, за что меня лютой ненавистью ненавидит господин Чуров. Что я еще могу сделать? Стараюсь писать смешно, чтобы не было слишком печально. Это единственное, что я могу сделать. На самом деле, не только мы должны что-то делать. Те же самые политики, тот же самый господин Миронов начал возмущаться. Ему обидно, что он, вроде, тоже такой же путинский, а у него голоса воруют. Жириновский начал возмущаться. И Медведев сказал, что выборы не стерильные. Другой вопрос, что сейчас и Медведева пошлют. Потому что эта система сильнее президента. Так что, посмотрим, что будет весной. Сильно подозреваю, что будет хуже, чем в Москве. А это значит, что слово президента вообще чрезвычайно мало значит. Поглядим. Говорить надо. А, в общем, надо иметь в виду, что даже в Москве каждая пятая избирательная комиссия считала честно. Что интересно, есть люди, которые говорят: а я не буду исправлять. И с ними ничего не сделают. Говорят: ну, и не исправляй, ладно. То есть, в Сибирь не сошлют, хлебных карточек не лишат. Ничего страшного не происходит. У нас есть внутренний страх власти. Я его сам очень долго переживал и переживал, потому что понял, что ничего они не сделают. Не надо их бояться. Чекистов не надо бояться. Начальников не надо бояться. Ненавидеть будут. Жизнь испортить могут, конечно. Но смотря, где. В Москве уже не получается. Я говорю с вами, хотя, есть люди, которые с удовольствием меня под асфальт закатали бы, потому что я им порчу карьеру.

Вопрос:
Йошкар-Ола. Раньше регионы имели возможность выбрать своего президента, губернатора. Сейчас у нас такой возможности нет. Как вы думаете, это положительный момент или отрицательный? Я живу в республике Марий Эл, и мой президент – Маркелов Леонид Васильевич. И у нас каждый раз на выборах такая ситуация. К нам приходят и говорят: если вы не проголосуете, то вам не выплатят стипендию. Если не проголосуют мои преподаватели, то их уволят с работы. В общем, нам приходится до скольких-то часов обязательно прийти, проголосовать, бросить эсемеску нашему куратору. Потом куратор не может уйти из университета, пока не отчитается, что все его студенты проголосовали. Декан отсчитывается ректору. Что это за система? Как это, вообще, возможно наказать?

Дмитрий Орешкин:
Во-первых, насчет выборов. Вы правильно обрисовали эту систему с выборами. Это и есть особая электоральная культура, если по-русски выражаться. То есть, заставляют или делают выборы за вас. Я считаю, что люди должны выбирать свое руководство. При этом, я очень хорошо понимаю, как будут выбирать руководство в Республике Марий Эл. И вы это прекрасно понимаете. С точки зрения закона было у вас право голосовать за президента, а у меня было право голосовать за мэра города Москвы. А потом у меня это право отобрали. С моей точки зрения, это умаление моих прав. Конституционный Суд считает, что не умаление. Мы с ним в этом вопросе разошлись. Но проблема даже не в этом. Проблема в том, что даже если будут выборы, они будут ровно такими, какие вы описали. Надо голосовать. Не надо бояться. На самом деле, люди боятся поставить галочку не там, где их заставляют. Они думают, что их могут найти. Никто их никогда не найдет. Эта система гораздо глупее каждого из нас в отдельности. Значит, надо голосовать. Говорить о том, как вы проголосовали, не надо. А вот вы опустили свой бюллетень, и он там есть. И никто никогда не узнает, что это проголосовали вы. Этого, прежде всего, надо перестать бояться. Нет у них ни технологий, ничего. И, вообще, все это тупо до предела. Тупее, чем вам объяснили. Вас заставляют голосовать, а если что-то не так будет, просто перепишут и все. И никто не проверит. Как с этим бороться, я не знаю, потому что это феномен культуры. Это феномен нормы. Ну, не будет декан уходить в отставку в знак протеста. И не будут преподаватели уходить. И не будут студенты устраивать бунты, потому что они против. И я бы не советовал устраивать бунты. Но я бы советовал, коль скоро вас заставляют голосовать, прийти и проголосовать за всех сразу, испортить бюллетень, например. И не бояться. Я боялся большую часть жизни ЧК. Когда я с ними познакомился, я понял, что они идиоты еще в большей степени, чем я. И ничего они не умеют, никаких технологий у них нет. И осознанно создавали этот миф о всесильных органах, которые всех под контролем держат. Нет у них физической возможности держать всех под контролем. Не надо этого бояться. Когда ты говоришь то, что думаешь, ничего особенного с тобой не происходит. Сначала страшно, а потом привыкаешь.

Вопрос: Пермь.
По-моему, фальсификация результатов выборов, действительно, нарушает конституционные права избирать и быть избранным. Может быть, стоит с этим бороться путем введения какой-то административной или даже уголовной ответственности?

Дмитрий Орешкин:
У нас есть такая ответственность.

Вопрос:
Может быть, создать независимый орган, который сидит и собирает статистику хотя бы наподобие вашего метода?

Дмитрий Орешкин:
И он есть. Есть ассоциация «Голос», которая считает. И мои методы опубликованы. Даже «Новая газета» все это печатает. Пропускает страна между зубов и сплевывает, потому что такая электоральная культура. На самом деле, есть какие-то вещи, которые законами не прописываются. Я об этом и хотел сказать. Есть в законе прямо уголовное наказание за фальсификацию результатов, потому что это искажение воли народнонаселения. Можно и три года заработать. Кстати говоря, в ельцинские времена людей не сажали, но судили. И были условные приговоры. Во всяком случае, таких людей отстраняли от дальнейшего участия в комиссиях. Сейчас этого нет. Сейчас, наоборот, люди прекрасно знают, что если они не посчитают, как надо, им будет хуже. А если они сфальсифицируют, но дадут результат, какой надо, то им будет хорошо. И это не законом прописано. Это прописано нормами нашей жизни. Почему я говорю про культуру? Вы говорите: надо ввести административное наказание. А кто будет это делать? Тот самый декан, о котором только что было сказано? Или тот самый начальник, который декану дает указание, какие цифры надо получить? В этом проблема. Проблема решается вами, на самом деле, потому что вы уже более опытные, вы более смелые, вы не такие испуганные, как наше поколение. И вы можете в нужный момент встать и сказать: а чего это вы, ребята, фальсифицируете? Но это очень тяжело в смысле культурном. Это значит сказать, что я самый умный. Вот все жухают, а я не буду. И тебе будут говорить: «Что ты о себе так много понимаешь? Мы все, вроде, в дерьме, а ты в белом фраке». Это тяжело преодолеть, на самом деле. Это то, о чем я говорил. Это рамки культуры. У нас очень сильная круговая порука. Все в школе, где жульничают, они понимают, что жульничают, друг на друга смотрят, смеются. А что делать? Не плакать же. И делают. А потом на кухне ругают власть, что она такая и сякая. А на самом деле, здесь есть какое-то внутреннее родство власти и народа. Мы же это принимаем. А раз принимаем, что делать? Власть эмпирична. Она идет до того предела, до какого ей позволяют идти. Значит, мы позволяем. Можно поговорить про законы, еще про что-то. Но меня интересуют не законы. Меня интересует практика. Я начал историю с того, что Коков напрямую, в наглую нарушил федеральный закон, и ничего. А что ему мог сделать Ельцин в такой ситуации? Отставить его в отставку? Ему бы элита устроила национальные демонстрации или еще чего-нибудь. Поэтому Борис Николаевич это дело проглотил. И, наверное, правильно сделал, между нами говоря, исходя из того, что есть такая вещь, как цельность страны.

Вопрос:
Другие страны смотрят на Россию. Какое у них впечатление? Что они говорят о России?
Второй вопрос. Вы лично зачем этим занимаетесь? Какие у вас планы в данной области?

Дмитрий Орешкин:
Я занимаюсь этим, потому что мне интересно. Для меня, с одной стороны, это научная работа. С другой стороны, я думаю, что когда я пишу какие-то статьи, людям делается неудобно. Людям делается стыдно.

Вопрос:
Хотите открывать глаза просто на ситуацию?

Дмитрий Орешкин:
Это слишком пафосное выражение – открывать глаза. Но мне кажется очень важным объяснять реальность. Я, конечно, осуждаю, но стараюсь объяснить рамки, в которых находится Медведев, Путин. Им приходится все время выбирать между заявочными демократическими ценностями и реальной практической жизнью. Не будут они ссориться с Республикой Марий Эл. Маркелов там будет переизбираться столько раз, сколько надо. А если уж он совсем потеряет совесть и проворуется, то Москва должна решать для себя сложный вопрос: сменять его и обострять отношения с региональной элитой или пусть сидит, но соблюдает формальную лояльность. Пусть рисует какие нужно результаты на федеральных выборах за «Единую Россию». Вот Путин нащупал этот коррупционный баланс. Пусть условный Маркелов крышует бизнес, пусть получает незаконные доходы очень большие. Но зато не шумит. Идет такая скупка лояльности. Коррупционная скупка. Это нечестно. Это не по правилам. Но это очень функционально, это очень удобно для них. И выборы, соответственно, делают все хуже, хуже, хуже. До тех пор, пока народ терпит, чего ж не делать? Как они почувствуют, что люди на улицы выходят или еще как-то выражают свое негодование, так они попробуют другое. Они вынуждены будут менять стилистику. Я думаю, что это скоро произойдет. В идеале, это должно было произойти через выборы. То есть, надоела эта элита, мы ее меняем с помощью законных электоральных процедур. Выбираем другую, которая ничуть не лучше. Или, может быть, чуть лучше. Но, во всяком случае, по первости она не такая проворовавшаяся.

Вопрос:
Скажите, а СМИ эти данные не освещают?

Дмитрий Орешкин:
Почему? Пожалуйста. Интернет этим полнехонек. Если вам интересно про московские выборы, зайдите на сайт. Есть такой Троицкий вариант, там как раз Сергей Шпилькин писал статью. Через Google можно найти «Троицкий вариант». Наберите, в «Новой газете» Орешкина посмотрите статьи. На сайте liberal.ru есть этот же материал в письменном виде. Все это есть. Но, во-первых, это мало кого волнует, кроме тех, кто всерьез занимается политикой. Во-вторых, власть очень умная. Она не проводит политику цензуры. Она не запрещает публиковаться. Она проводит политику осознанного информационного загаживания, замусоривания территории. То есть, вбрасывается такое количество фальсифицированных данных, псевдо-исследований, что нормальный человек, который профессионально этим не занимается, просто теряется. Это как в одном фильме было сказано: «Где умный человек прячет камушек? На берегу моря, среди таких же камней». Когда так много статей на эту тему, нормальный человек, не специалист, теряется. Он не знает, где правда, а где сочинилово. И почему он должен верить мне, а не должен верить кому-то другому? В кругу специалистов все понимают, и я этим дорожу, что Орешкин, он, как бы, разбирается. За ним есть какие-то цифры, у него есть строгий метод счета. Шпилькин разбирается. А если Сережа Марков говорит, то это бубен или баян. Но это не все же понимают. Это знает довольно узкий круг экспертов. Остальным это просто не так важно. Я пишу, это публикуется. Но не возбуждает пока. Я думаю, что скоро начнет возбуждать, потому что опять накопилось такое разочарование у людей, что все как-то не так. И живем мы не совсем правильно. И выборы у нас не совсем честные. Вот тогда и власть, может быть, поменяется.

Вопрос:
Санкт-Петербург. Насколько молодежь вовлечена в процедуру голосования?

Дмитрий Орешкин:
Плохо вовлечена. На самом деле, низкая явка означает, что вы отдаете судьбу пенсионерам, которые ходят голосовать. И, во-вторых, номенклатуре, которая голосовать не ходит, но рисует результаты. Пенсионеры – люди старательные. Если явка 30%, то можно быть уверенным, что половина из них, это люди старшего пенсионного возраста. Они голосуют или за коммунистов, или за власть. У них такая традиционная ориентация. А молодежь чувствует, что это нечестная игра. Она не хочет в нее играть. И, в общем, наверное, по-своему права. Когда вас припечет, вы, может, пойдете на выборы. Но тогда, может быть, уже и выборов не оказаться. Но в любом случае, у вас совершенно другой жизненный опыт. Я уверен, что у вас будет все гораздо лучше. Сейчас нормальный этап отката назад в демократическом развитии. Это неизбежно. Надо его пережить спокойно и понимать, что, кстати говоря, демократия – это тоже вещь обоюдоострая. Демократия вовсе не значит, что все хорошо. И что все хорошо живут. Это всего-навсего формальная процедура, законность, которую надо соблюдать. Но она сама проблем не решает. Она только создает условия для их решения. У вас все это будет. Жизнь длинная. Я даже думаю, что я успею захватить немножко. Но лет 5-7 еще придется подождать, пока не накопится. А молодежь взрослеет, начинает понимать, что надо как-то влиять на эту ситуацию. И начинает влиять, как умеет. Вам виднее, как влиять.

 
   
  

 

Поделиться ссылкой:

Дмитрий Борисович ОРЕШКИН
Руководитель аналитической группы «Меркатор»

Дмитрий Орешкин:
Основная часть будет с картинками связана. Я пока несколько вводных слов скажу. Я от души надеюсь, что люди вашего поколения через какое-то количество лет будут действительно участвовать на выборах. И с помощью выборов, которые станут более честными и справедливыми, вы сможете внести свою лепту в формирование политического курса страны. Но для этого, как минимум, надо понимать, как эта машина работает в нынешней ситуации. Моя задача вам объяснить две вещи. Во-первых, как функционирует сама по себе машина. Во-вторых, какова роль людей в этой машине. Люди играют определяющую роль. Представьте себе, что вам 35 лет, вы уже подбираетесь к вершинам своей карьеры. И вы занимаете определенное место в элите, скажем, региона. Любого. Например, вы руководите районной избирательной комиссией. Реальная ситуация заключается в том, что вы хорошо понимаете, как умный человек, что перед вами стоит задача. Губернатор надеется на вашу поддержку. Ваша карьера от губернатора зависит. Чтобы губернатор хорошо себя чувствовал, надо, чтобы кандидат на выборах – не важно, партия или персонаж – набрал определенное количество голосов. Чтобы у губернатора не было неприятностей, в вашей избирательной комиссии должны быть определенные результаты выборов. Скажем, 50% за «Единую Россию». Или 60%. И, собственно говоря, вам никто других задач не ставит. Вы сами понимаете, что требуется. При этом вы хорошо понимаете, что избиратели на выборы не ходят, им это не интересно. А вам надо обеспечить явку определенную и определенный результат. Логика жизни такова, что если вы этот результат не обеспечите, вы неэффективный менеджер. Вы не справляетесь с задачей. А если вы этот результат обеспечите, то, наоборот, вас все похвалят, и никто не будет проверять, каким образом вы этого добились. В такой ситуации вполне понятный путь, скажем, фальсификации результатов. Что, собственно говоря, мы с вами очень часто и наблюдаем. При этом, у вас внутренний разлад. То, что умные люди называют когнитивным диссонансом. То есть, с одной стороны, вы понимаете, что вы представляете народ. С другой стороны, это вопрос вашего политического будущего. Это не теоретический разговор, а очень конкретный, очень практический. Даже если вы хотите, чтобы были честные выборы, то вы испытываете на себе огромный пресс. Причем, не только со стороны начальства, но и со стороны своих коллег. Например, вам сверху советуют сделать так, чтобы явка была 60%. Вы знаете, что у вас на избирательном участке тысяча человек. Знаете, что придет голосовать 30-40%. Самый простой вариант – написать на бумаге, что в списке у вас не 1000 избирателей, а 700. Тогда придут голосовать те же 400 человек, но явка будет не 40%, а больше половины. Так в значительной части случаев и поступают члены избирательных комиссий. Если кто-то скажет, что это противозаконно, это нарушение прав, то ваши же коллеги скажут: «ну, ты самый умный, что ли? Мы все в дерьме, а ты один в белом фраке? Ты не понимаешь, что если этой цифры не будет, то нашему руководителю уши надерут, и нам тоже? А нашей школе (если речь идет об избирательном участке) потом найдут способ высказать свое отношение – срежут финансирование или еще что-то». И большинство людей в такой ситуации эмоционального коллективного стресса выбирают конформистскую позицию. В результате получаются цифры в протоколах, официально зарегистрированных, которые устраивают власть. Но которые на самом деле очень далеки от реальности. Исходя из такого психологического или социокультурного фона я и предлагаю посмотреть на реальные результаты выборов. Мы видим конкретные цифры, официально зарегистрированные в Центральной избирательной комиссии, размещенные на ее сайте. По закону публикуются результаты по каждой избирательной комиссии, которых у нас в стране 95 тысяч. Если идет речь о федеральных выборах. Когда смотришь на эти протоколы опытным глазом, уже сразу видишь, где идет фальшак. Я постараюсь научить вас этот фальшак узнавать. А для того, чтобы это не было пустословным, попытаюсь вам объяснить методологические основы. Протоколы избирательных комиссий включают в себя не только список партий, условно говоря, и сколько они получили процентов. Еще и данные о количестве избирателей, о тех, кто получил бюллетени, о тех, кто не получил, количество недействительных бюллетеней, целый ряд вспомогательных показателей. Есть такая вещь, как статистическая норма. Средняя величина. Например, когда живые нормальные люди голосуют, то один из сотни, как правило, что-нибудь напутает при заполнении бюллетеня. Что это значит? Например, была партия «Единство» и партия «Единая Россия» в 1999 году. Бабушка, которая хочет проголосовать за Путина, видит надпись «Единство». Она не очень хорошо понимает, что это другая партия. Она ставит за нее галочку. А потом видит внизу еще и «Единую Россию», говорит: «Ах, боже мой, я хотела за «Единую Россию». И ставит вторую галочку. В результате, в бюллетене две отметки. Члены избирательной комиссии добросовестно не могут определить, за кого бабушка проголосовала. Бюллетень, по которому нельзя установить результаты голосования однозначно, называется недействительный. Грубо говоря, в нормальных человеческих условиях 1-2% бюллетеней бывает недействительным. Потому что человек запутался, неправильно заполнил. Если у вас 10% недействительных бюллетеней, значит, или народ специально портит эти бюллетени. То есть, происходит что-то необычное, если у вас 10% недействительных бюллетеней. Или это замаскированная форма социального протеста. Или, что чаще бывает на практике, проголосовали, скажем, за коммунистов избиратели, а члены избирательной комиссии, понимая, что коммунистам нельзя слишком много голосов отдать, ставят в бюллетене вторую галочку. Бюллетень делается недействительным. Коммунисты не получают своих голосов. Но при этом мы увидим повышенное количество недействительных бюллетеней. Если же, наоборот, у вас 1000 человек проголосовало, и нет ни одного недействительного бюллетеня, это значит, что ни одна бабушка не напутала с заполнением. Соответственно, есть основания думать, что голосовали не бабушки, а члены избирательной комиссии, которые заранее поставили правильную галочку, засунули в ящик бюллетень. И тогда у вас получается 1000 голосов, из них большая часть за «Единую Россию», и нет ни одного недействительного. То есть, имел место вброс. Есть некоторая норма – 1-2% недействительных бюллетеней. И есть отскоки от нормы. Либо ноль, либо 10-15. Максимум, который я в своей практике наблюдал, 17% недействительных бюллетеней в Татарстане. Там избирался Салий Александр от коммунистов. Это был 1995 год. Он набрал много голосов, а надо было его «утопить». Соответственно, ему поставили вторые галочки в бюллетене. Его бюллетени сделали недействительными. Он набрал на 2% меньше, в результате, чем его соперник. Но 17% было недействительных. Отсюда простая логика. Вы берете среднюю цифру недействительных бюллетеней по стране. Считаете ее нормой условной. И после этого каждую хотя бы территориальную избирательную комиссию. У нас 95 тысяч участковых, это школы, где вы голосуете. И 2750 территориальных. Они объединяют в себе несколько участков. Бывает сотня, бывает три сотни участков. Это называется ТИК – территориальная избирательная комиссия. По ТИКам данные представлены в агрегированном виде в системе «Выборы». С ними легко работать. Мы считаем по стране среднюю долю недействительных бюллетеней. И по каждому ТИКу сравниваем со средней по стране величиной. Если соскок слишком большой в плюс или в минус от средней по стране, значит, этот ТИК отличается какой-то странностью. Можно взять второй показатель. Например, монолитность голосования за кого-то. Хорошо, если у вас 30% за Зюганова, 60% за «единую Россию», столько-то за «Яблоко», сколько-то за ЛДПР. Нормально голоса расходятся по всем партиям более или менее вменяемо. Но если у вас 100% за «Единую Россию», то здесь тоже какая-то ненормальность. Или, наоборот, ноль за «Единую Россию». Соответственно, вы тоже считаете по стране среднюю величину за одну партию. И смотрите каждый из 2750 ТИК, насколько он по этому показателю отскакивает от средней величины по стране. Если есть ТИК, где какая-то партия набрала 100%, а все остальные – нули, машина фиксирует, что это какая-то странность. Не будем говорить – фальсификация. Будем говорить – странность. Или, как говорят статистики, иррегулярность. Аналогично с явкой. В среднем по стране явка 60%. Бывает, что явка 20%. Это значит, что, действительно, считали голоса и зафиксировали такой факт, какой есть. Или местная власть специально хотела, чтобы явка была ниже. То есть, она хотела сорвать эти выборы для того, чтобы помешать, продемонстрировать свою незаинтересованность в этих выборах. Так было в Татарстане в начале 1990-х годов. На одних федеральных выборах была явка порядка 14%, потому что тогда Татарстан демонстрировал свою суверенность. Когда Шаймиев понял, что ему выгоднее быть в составе России, и иметь своих представителей в Госдуме, явка сразу поднялась до 57% через год. Если она стопроцентная, то сразу понимаешь, что это не естественно. Формируется несколько наборов таких показателей. Считается несколько средних цифр по стране. И каждая территориальная избирательная комиссия сравнивается с этим средним, условно нормальным, показателем по всей стране. И получается пятимерное пространство. Потому что 5 показателей. В котором мы можем посчитать общий отскок каждого конкретного ТИКа от средних показателей. Это явка, монолитность голосования, количество недействительных бюллетеней. До недавнего времени – количество голосов «против всех». И еще отскок средней величины за конкретную партию по стране. Вот пять таких параметров мы выбрали. И машина после этого посчитала территориальные избирательные комиссии, которые по всему набору этих показателей отскакивают от средних величин по стране. При том ясном понимании, что средняя величина – это вещь очень условная. Потому что она рассчитывается исходя из результатов и в Чечне, и в Татарстане, и в Москве, и в Челябинске, в Воронеже и так далее. Тем не менее, машина считает, и выясняет, что есть определенные территориальные комиссии, которые систематически, от выборов к выборам, по всем этим пяти параметрам уходят в сторону от средней по стране норме. Мы их называем странными ТИКами. После того, как получили список странных ТИКов, мы начинаем с ними «играть». Вот эту формальную процедуру я и хотел бы вам показать. Вот этот список показателей, который мы называем «показатели электоральной управляемости». После того, как мы получили ТИКи со странностями, посчитали коэффициент электоральной управляемости. То есть, степень отскока по пяти параметрам свели к единой величине. И положили на карту. Вот что получается. Смотрите. В машину не закладывались такие параметры, как границы субъектов федерации. Чтобы вам было легче, они обозначены на карте. Но видно, что картинка с ними полностью не совпадает. Скажем, Якутия вот такая. Есть красные ТИКи, есть белые ТИКи, есть желтые ТИКи. Красные – это где очень высокий индекс управляемости. Белый – где ТИКи практически совпадают с нормальными по стране, со средними по стране. Что удивляет? Из ТИКов красных, с высокой степенью управляемости, сами собой складываются очертания некоторых субъектов федерации. Это 1995 год. Выборы в Думу. Вырисовалась ярко-красного цвета, с небольшими желтыми вкраплениями Кемеровская область. То есть, люди примерно те же самые, но переходишь через границу субъекта федерации, из Кемеровской в Томскую или Новосибирскую область, и совершенно другие параметры электоральной управляемости. Точно так же у нас сложилась сама собой карта Дагестана, как из пазла. Что из этого следует? Две вещи. Во-первых, этот показатель действительно что-то улавливает из реальной статистики. Во-вторых, очевидна связь с административными границами. Как из Дагестана переходите в Ставропольский край, так сразу красное меняется на белое. Как переходите в Астраханскую область, так красное меняется на белое. То есть, в Астрахани этот показатель близок к нормальному по всей стране, а в Дагестане он в 4 раза выше. Раз так, мы начинаем дальше работать. Уже смотрим как географы на эту карту. И видим, что красные пятнышки тянутся от Брянска к Уфе. Красное пятнышко вокруг Уфы в Башкирии. Тут же рядом с Казанью в Татарстане, в Мордовии. И по кусочкам – по русскому Черноземью. А русское нечерноземье почти все белое, нейтральное. То есть, среднее по стране. Юг страны – Северный Кавказ обозначен красными цветами. И отдельны куски территорий на Северах. Мы посмотрели и удивились. И двинулись дальше. Это уже президентские выборы 1996 года. Здесь красного цвета больше. Это проблема счета, то есть, метода. Дело в том, что монолитность голосования учитывалась. Поскольку это второй тур президентских выборов. То есть, было только два претендента – Ельцин и Зюганов. Естественно, увеличивается число субъектов или число ТИКов, где индекс выше. Потому что монолитность голосования выше – или Ельцин, или Зюганов. По-другому, к сожалению, нельзя было усовершенствовать методику. Поэтому такое ощущение, что больше красных цветов. Но посмотрите на левую часть картинки. Вы видите, что Москва розовая с красными вкраплениями. А Петербург практически весь желтый. То есть, в Москве в 1996 году, во втором туре, массово голосовали за Ельцина, а в Петербурге более равномерно распределились голоса между Зюгановым и Ельциным. Надо обратить внимание, что мы оцениваем только степень странностей голосования. Мы не говорим, за кого эти голоса уходят. Красны цвет в Москве не означает, что голосовали за коммунистов. Это значит, что здесь очень высокий индекс электоральной управляемости. А здесь ближе к норме. Мы видим, что пояс русских черноземов, черноземная зона тоже, как и на думских выборах, выделяется красным цветом. Опять выделилась и Махачкала. А вот Кемерово на президентских выборах ничем не отличается от соседей. При этом должен вам сказать, что красный цвет в Дагестане и красный цвет в рядом расположенное Республике Калмыкия, по существу, дает радикально противоположные результаты. Скажем, в Махачкале голосовали монолитно, с большим количеством электоральных странностей, за Зюганова. А в соседней Калмыкии столько же монолитно, но за Ельцина. На карте оба субъекта, несмотря на то, что дали противоположные в электоральном смысле результаты, показывают, что и там, и там голосование было сильно управляемое. С высокой степенью монолитности, с подозрительными отклонениями по явке, с подозрительными отклонениями в сфере недействительных бюллетеней и так далее. Опять мы наблюдаем, что юг России склонен к более управляемому голосованию. Нечерноземная зона менее управляема, ближе к средним по стране. Здесь это связано с тем, что тип населения разный. Севера – это, в основном, городское население. А в городах гораздо труднее заставить людей переписывать протоколы. Я в самом начале говорил: «ну, что, ты умнее всех, что ли?». В городах это хуже работает. Потому что люди самостоятельные, они говорят: «Я не хочу фальсифицировать результаты. Как проголосовали, так и проголосовали». Это другая политическая культура. А вот черноземная зона – это мелкое городское и сельское население. Города относительно не крупные. Это Курск, Пенза, Брянск, Орел. И значительная часть населения живет в сельской территории, где человек находится в гораздо более жестких условиях. Нельзя ссориться с губернатором. Нельзя ссориться с начальником. Поэтому здесь, грубо говоря, свободнее голосование, а здесь оно сильнее зависит от воли начальства. Только и всего. На карте политических предпочтений здесь была бы зона поддержки коммунистов. Здесь тоже коммунисты. Здесь Ельцин. Здесь Ельцин. Тува. Мы обсуждаем не политические предпочтения, а манеру голосования. Весь северо-восток почти целиком закрашен красным цветом. Тоже голосовали за Ельцина монолитно. А здесь голосовали в раной степени как за Ельцина, так и за Зюганова. Соответственно, норма получается средняя по стране. Москва в 1996 году выскочила по сравнению с Питером. Питер вел себя более демократично. То есть, там голоса разделились между Ельциным и Зюгановым в более приличных пропорциях, соответствующим средним по странней. А в Москве был очень большой отрыв. Следующая картинка. Это выборы в Думу 1999 года. Здесь меньше красного цвета, потому что голоса расходятся по разным корзинам. Здесь у нас и «Яблоко», и СПС, и ЛДПР, а не только коммунисты и «Единство». Тогда блок назвался «Единство». И еще появился существенный блок под названием «Отечество – вся Россия». И мы видим, как красные пятнышки становятся более компактными, более жестко выделенными. На самом юге, в Сибири, выделяется очень четко один субъект – Тува. Если мы вспомним 1999 год, то партия «Единство» в тройке лидеров, помимо Путина, включала еще и Шойгу. Шойгу в Туве популярен. Значит, все тувинцы, движимые либо национальными ощущениями, либо интересами местных элит, проголосовали единогласно, стройными рядами за партию «Единство», где был Шойгу. Если мы уходим в любую соседнюю область, от Алтая до Красноярского края или Иркутской области, то мы видим, как индекс электоральной управляемости резко падает. Если возьмем карту политических предпочтений, то это будет ярко-синий цвет в пользу «Единой России». Точно такой же красный цвет дает нам Башкирия. Рядом Татарстан с Казанью. Рядом Мордовия. И остатки «красного пояса», так называемого. На Кавказе то же самое. Если мы посмотрим на карту политических предпочтений, здесь будет не синий цвет «Единой России», а золотой цвет «Отечество – вся Россия». Почему? Рабочая гипотеза простая. Потому что Шаймиев, Рахимов, Мордовия, Чувашия и некоторые другие республики были членами блока, который назывался «Отечество – вся Россия», который возглавляли Лужков и Примаков. Губернаторы тогда выстроили единую политическую модель свою, партию. И местные власти сделали все, чтобы на своей территории избирательные бюллетени монолитно отданы в пользу «Отечество – вся Россия». С высокой явкой и высокой поддержкой именно этого политического лидера. Стоит выйти в Оренбургскую, Самарскую области или к Екатеринбургу, это единство размывается, и мы видим низкие индексы электоральной управляемости. Москва и Питер в то время демонстрировали достаточно свободную манеру голосования, причем, одинаково. Расходятся голоса по разным партиям. То есть, более или менее близко к норме. Еще бы я отметил некоторую устойчивость географической картинки, которая будет продолжаться и в будущем. Это карта показывает политические предпочтения. Это 1999 год. Голубая и синяя – «Единство», Медведь. Туву мы выдели ярко-красного цвета, а когда смотрим политическую карту, то видим, что все проголосовали за «Единство». Здесь красный цвет – это коммунисты. Желтый цвет – «Отечество – Вся Россия». Вся Москва проголосовала за «Отечество – вся Россия», потому что ее лидером был Лужков. Петербург демонстрирует расхождение. Часть голосов – Союз правых сил, центральная часть города. По периферии проголосовали за Медведя. То есть, на самом деле в то время была реальная политическая борьба. Мы видим, что большая часть страны проголосовала за «Единство», за Путина. Значительная часть территории проголосовала за Зющанова. И остальное – кусочками. «Наш дом – Россия» на Северах. Понятно, что им руководил тогда премьер-министр Черномырдин, который связан с нефтегазовым комплексом. И обеспечили за него высокую степень поддержку. На предыдущей карте были показаны красные территории в смысле индекса электоральной управляемости. Мы видим, что зона поддержки ОВР, «Отечество – вся Россия» вокруг Москвы. И зона повышенной электоральной управляемости на предыдущей карте была выделена красным цветом. На самом деле, можно сделать допущение, что очень много зависит от политической ориентации губернатора. Чего он хочет, то он и получает. Вот 2000 год. Выборы президента. Опять Москва демонстрирует удивительную управляемость. Опять монолитное голосование, высокая явка. Очень немного недействительных бюллетеней. И опять Питер поразительным образом демонстрирует близкую к норме. Ничего необычного там не наблюдается. Кто-то там голосует за Путина, кто-то за Зюганова, кто-то за Явлинского. А Москва целиком отдается на тих выборах Путину. Мы видим, как красным цветом выделяется Башкортостан, Татарстан, Махачкала. Здесь опять выскочил Кемеровский край. Почему? Понятно. Потому что в 2000 году в президенты избирался Тулеев Оман. Он сделал все, чтобы на подвластной ему территории за него проголосовало как моно больше народу. Соответственно, была высокая явка и много голосов за Тулеева. Тупая машина фиксирует это как минимум недействительных бюллетеней, как удивительно высокую явку, как удивительно высокую монолитность голосования. Ей без разницы, за кого. В данном случае за Тулеева. Но мы видим, что этот субъект федерации красным цветом вскочил, в то время, как соседи более или менее блеклые. То же самое на Северах. Удивительная монолитность. Но здесь уже голосовали не за Тулеева, а за Путина, потому что его поддерживал Черномырдин, который эти территории контролирует. Вот Чукотка. Повышенная степень монолитности голосования. Тогда там действовали структуры, близкие к Абрамовичу. Соответственно, тоже активно поддерживали Путина. Мы видим, что такая устойчивая географическая структура культуры голосования, манеры голосования от цикла к циклу повторяется. Дагестан выделяется красным цветом. Татарстан, Башкортостан, Мордовия выделяются красным цветом. Южноуральский круг. И Севера. Плюс. Кемерово, когда это надо Тулееву. Обратите внимание еще вот на что. На этом фоне крупные города выделяются белыми пятнами. Уфа – город-миллионник. Не получается красного цвета. Потому что город. Как говорили во Франции, воздух города делает свободным. В городах труднее обеспечить монолитную явку, монолитное голосование за одного человека. Поэтому, что Уфа, что Казань, выделяются светлым пятнышком на красном фоне. Точно так же крупные города, как правило, бывают либо желтыми, либо белыми. Редко красными бывают. Практически никогда. Потому что в городах немножко другая культура политической жизни.

Вопрос: не слышно.

Дмитрий Орешкин:
Да. Но в Самаре он не смог сделать такую монолитность. Вот здесь есть красные пятнышки, причем в сельских ТИКах. В городе Самаре Титов не смог себе обеспечить, несмотря на то, что был довольно сильным губернатором. В Самаре голоса разошлись. Кто-то голосовал за коммунистов, за Зюганова. Кто-то за Путина. Кто-то за Явлинского. Кто-то за Титова. Относительно много было за Титова, но не настолько, чтобы сам город выскочил в красный цвет. А по периферии области, поскольку местные начальники не хотели ссориться с Титовым, мы видим, как красные пятнышки в сельских территориях. Там как раз была очень высокая доля голосования за Титова при очень высокой явке. Что для Самарской области не характерно, потому что она не выделяется такой манерой авторитарного управления и, соответственно, парадного поведения на выборах. А Москва Лужкову подчинилась и, соответственно, мы видим абсолютно красного цвета город. Дальше. 2003 год. Дума. Тут видно, что опять Тува, где «Единую Россию» поддерживают сторонники Шойгу. Опять Севера. Опять Камчатка. Опять нефтегазовый Салихард. Махачкала. Опять Татарстан, Башкортостан и так далее. Москва абсолютно белая почти вся. Питер немножко желтый. То есть, в 2003 году голоса москвичей не так жестко регулировались. Они разбрелись по разным партиям. И манера голосования была близкая к общероссийской норме. Думские выборы, вообще, более свободные получаются по этому параметру, во всяком случае. Президентские выборы 2004 года. Чукотка полностью красная. Там уже все освоил господин Абрамович. При этом, нельзя говорить, что он просто все там нарисовал. Он, действительно, там много сделал и, действительно, он популярен в народе. Соответственно, голосовали много за его партию. Севера нефтегазовые посередине карты – красным пятном. Москва опять демонстрирует повышенную красноту. Питер опять остается слабо управляемым. Блистательный пример управляемости показывает Башкортостан, Дагестан, весь Северный Кавказ, Калмыкия. И опять на фоне красного Башкортостана относительно светлым пятном выскакивает Уфа. И относительно светлое пятнышко – Казань. Потому что крупные города голосуют, скорее, как города, а не как национальные республики. Смешанное население. Люди разных национальностей. Люди все-таки образованные, достаточно независимые, не боятся голосовать за того, кого считают нужным. А избирательные комиссии считают все-таки относительно прилично голоса. Вот Волгоград – бело-желтое пятнышко. Вот Омск, Новосибирск. Красных городов практически нет. Вот бледно-розовый Нижний Новгород, Тверь бледно-розового цвета. Санкт-Петербург тоже не выделяется красным цветом. Так что, мы понимаем, что такой политический организм в стране очень неодинаковый. С одной стороны. С другой стороны, из цикла в цикл мы видим, как республики демонстрируют особенную манеру электорального поведения. Когда голосуют все одинаково, с повышенной явкой, минимум недействительных бюллетеней. В общем, там полный порядок. Вот 2007 год. Здесь нам обрезали показатель недействительные бюллетени. Их перестали считать. Поэтому нам пришлось обходиться без них. Но ситуация та же самая. Северный Кавказ четко выделяется. Башкортостан и Казахстан – ярко-красного цвета. Самара выделяется голубым цветом. Тут добавились красный и синий цвет, потому что в некоторых случаях электоральная управляемость обеспечивалась за счет очень высокой явки. Это красный цвет. А в некоторых случаях она обеспечивалась за счет очень низкой явки. Это значит, что местные власти освоили более совершенные способы работы с электоратом. Можно, например, обеспечить победу нужной партии при низкой явке. Это даже легче сделать. Невысокая явка, но зато на эти выборы приходят только те, кто надо. Скажем, 30% явка. Но зато все очень монолитно голосуют. А большая часть населения на выборы просто не ходит. Соответственно, с 2007 года мы считаем особую электоральную культуру, которая сопровождается очень высокой явкой. Это Северный Кавказ, например, Татарстан и Башкортостан. И появились субъекты федерации, где монолитность есть, недействительных бюллетеней мало и явки мало. Но результат тот же самый. За нужную партию данному региональному начальнику. Президентские выборы 2008 года. До отвращения такая же картинка. Выскакивает Башкортостан, Татарстан, Кавказ. Москва очень пестренькая оказалась, потому что где-то правильные результаты были обеспечены при низкой явке, а где-то при высокой явке. Это очень характерно. Позволю себе остановиться чуть подробнее. Москва. Это целая страна. Северо-запад считается зоной аристократии. Здесь Сокол, Ленинградский проспект, Аэропорт. Здесь живет старая московская элита. Восток города – это пролетарская зона. Здесь селятся приезжие, потому что квартиры подешевле, похуже окружающая среда, хуже традиции и так далее. Выделяется юго-запад – это академическая территория, где в течение десятилетий сотрудники Академии наук получали жилье и так далее. Северо-запад Москвы дает правильные результаты при низкой явке. Явка 30-40%, но при этом из них большинство голосуют за Путина. Восток и юго-восток тоже на Путина, но при высокой явке. То есть, московские чиновники научились пользоваться, добиваться нужных результатах и при низкой явке, и при высокой явке. Это очень характеризует их с точки зрения сообразительности. Остальная карта вам знакома. Севера, южно-уральский узел и кавказский. После этого естественное желание взять за все годы электоральный индекс, посмотреть, где эти ТИКи расположены, и построить интегральный показатель особой электоральной культуры или электоральной управляемости по субъектам федерации. Такой рейтинг мы построили. Здесь 17 первых субъектов. Все вполне предсказуемо. Наверху Ингушетия, Дагестан, Тува, Татарстан, Мордовия, Карабдино-Балкария. Для нас было удивительно, что Орловская область заняла 9-е место. Мы не ожидали этого. Была рабочая гипотеза, что с республиками все понятно, там местная власть все схватила, контролирует и получает результаты, какие ей надо. Нет. Орловская область перегнала Адыгею и Калмыкию по этому формальному показателю. Если подумать, то ничего удивительного, потому что Орловской областью командовал Егор Строев, который очень жестко все держал в руках. Второе удивительное открытие, что Кемеровская область оказалась высоко электорально управляемой. Это объясняется особенностями политического режима в руках господина Тулеева. В то же время, сюда не все республики попали. Не попала, например, Республика Коми, Карелия, Хакасия. Там, если есть фальсификации или странности электоральные, то они не отличаются от средних по России. Должен сказать, что в строке 18 этого списка оказалась Москва. Для нас это тоже было шоком, потому что мы думали, что Москва относительно свободный город, и там голосуют относительно свободно. Нет, тупая машина поместила ее среди двух первых десятков рейтинга по электоральной управляемости. Это хороший признак, потому что наука тем и отличается от пропаганды. Когда ты берешься что-то считать, то не знаешь, что в конце получишь. А если ты заранее знаешь, что в конце получишь, то это уже не наука, а пропаганда. Был такой политологический миф, что республики голосуют так, как надо местным начальникам и только. Оказалось, что не все республики. И оказалось, что среди сильно управляемых в электоральном смысле республик есть, как минимум, три российских русских субъекта федерации – Москва, Орловская и Кемеровская области. Это заставляет с уважением относиться к машине, которая нашла закономерности, которые мы из общих соображений не видели. Поразительной оказалась ситуация с Москвой. Дальше. 2003 год. Это реальный протокол реальной Докуспаринской территориальной избирательной комиссии, в которой 10 участковых избирательных комиссий. Здесь стоит остановиться, потому что это немножко упрощенно, но примерно так реально выглядит реальный протокол, размещенный в Интернете Центральной избирательной комиссии. Докуспаринская ТИК. Это Дагестан, южная часть, высокогорье. Маленький район. 10 участков. Число избирателей в каждом участке. В сумме 8881 избиратель. Они распределены по 10 избирательным участкам. Досрочно никто не проголосовал. Нули. Вне помещения – практически нули, за исключением 4 бюллетеней из 8 тысяч. Это ерунда. Недействительных бюллетеней – нули. То есть, из 8881 участников ни одна бабушка не напутала с заполнением бюллетеня. Все проголосовали как надо. И все партии, кроме трех получили нули. То есть, ни одного человека не проголосовало за «Яблоко» из 8880 человек. Ни одного человека не проголосовало за ЛДПР. Все проголосовали только за Союз правых сил, за «Единую Россию» и за КПРФ. Вот это и есть протокол, который воплощает в себе то, что мы называем электоральными странностями. То есть, высокая монолитность голосования. Разошлись только по 3 партиям результаты. Высокая явка. Ноль недействительных бюллетеней. Еще были голоса «против всех» в 2003 году. Тоже нули. Ни одного человека не проголосовало против всех. Просто прелесть, что за избиратели. Они себя ведут исключительно организованно. Теперь мы пересчитаем этот же протокол в проценты. Вот как это выглядит. Явка суммарная – 98%. Минимум – 90%, максимум – 100%. Недействительных – нули. «Единая Россия» — 80% плюс-минус сотые. КПРФ – 15%, плюс-минус сотые. СПС – 5%, плюс-минус сотые. Эти сотые за счет счета получаются. На самом деле, члены избирательной комиссии сели и написали: «Единая Россия» — 80%, КПРФ – 15%, СПС – 5%. Тогда был проходной рубеж 5%. Значит, каким-то образом с руководством района договорились коммунисты и Союз правых сил, что те им обеспечат 5%. Я примерно представляю, каким образом. Скажем, проблема электрификации, связанная с РАО ЕЭС, сильно влияла на интересы местных элит. Соответственно, они не пожалели СПС нарисовать 5%. Коммунистам они нарисовали 15%. А «Единой России» решили, что 80% достаточно. Это, скажем так, квинтэссенция того, что называется странным электоральным поведением. Или особой электоральной культуры. Чтобы было понятно, как все делается на самом деле, процитирую высказывание руководителя республиканской Центральной комиссии Дагестана от ноября 2006 года, в газете «Дагестанская жизнь». Он обращается к новому президенту Дагестана, Муху Алиеву, с прошением: «Пока, наконец, прекратить позорную практику, когда членов избирательной комиссии районное начальство запирает у себя в офисе и заставляет пересчитывать голоса до тех пор, пока не получит правильный результат». Это вежливо сказано. На самом деле, никто голоса не пересчитывает, а просто переписывает протоколы. Вот хвосты все равно не уберешь, они остаются в виде таких замечательных протоколов. И, естественно, любая машина это отлавливает и показывает, что Докуспаринская ТИК – это ярко-красный цвет. Индекс электоральной управляемости там заведомо больше 5 тысяч. Максимум – 10 тысяч, минимум – 0. Дальше. Сравнение с 1995 по 2008 год. Количество территориальных избирательных комиссий с особой электоральной культурой от выборам к выборам. Понятно, что локальные пики, эти «горбы», связаны с президентскими выборами. Я говорил, что поскольку там меньше претендентов, соответственно, повышенная степень монолитности голосования. И метод так устроен, что за счет высокой монолитности он дает высокие показатели особой электоральной культуры. 1995 год, выборы в Думу. 396 таких территориальных избирательных комиссий с высоким индексом электоральной управляемости из 2750. В 2007 году выборы в Думу – уже 951 таких ТИКов. То есть, более чем двое с 1995 по 2007 год стало больше ТИКов с признаками манипулятивного подсчета голосов. Управляемость выборов увеличивается. Это тупая машина фиксирует. Как это выглядит на практике? Прошли региональные выборы в марте 2009 года. Чегем. Это Кабардино-Балкария. Вы видите, как здесь все это работает. Число избирателей – 40 тысяч. Явка везде – 81, 80, 81%. То есть, на каждом избирательном участке явка сугубо одна и та же. Но умные люди уже поняли, что 100% явку писать неприлично. А 82% — прилично. И получается – 81,8 – 81,8 – 81,8 – 81,9 – 81,9 – 81,9 – 81,8 – 81,9 и так далее. С точки зрения статистики это так же невероятно, как представить себе, что поезд, в котором 17 вагонов, и в каждом из них занято ровно 81% сидячих мест. «Единая Россия» получает 70%. Смотрим: 70,3 – 70,4 – 70,4 – 70,4 – 70,4 – 70,4 – 70,4 – 70,4. Не вижу никаких отскоков вообще. «Справедливая Россия» — 15, 15, 15, 15. понятно. КПРФ. Им позволили набрать 7 с небольшим. 7,02. То есть, столько, чтобы перейти порог Думы. А ЛДПР не позволили – нарисовали 6,95%. Но это все-таки Кабардино-Балкария. Так же, как и Докуспаринская территориальная избирательная комиссия, это Северный Кавказ. Это устойчивая зона особой электоральной культуры, которая и в 1995 году так себя вела, и в 1997 году, и в 1999 году и так далее. Вопрос в том, что за прошедшие несколько лет такая манера голосования стала характерна для многих других субъектов федерации. В частности, для Москвы. Смотрите. Думские выборы в Москву 11 октября. Весь Интернет был полон сообщениями о фальсификациях во время выборов. Есть основания этому верить. Для примера скажу, что были 3 участка. В Москве всего 3300 избирательных участка. Как минимум, на трех точно не жухали, потому что там были иностранные корреспонденты, наблюдатели. Потому что там голосовали товарищ Медведев, товарищ Путин и товарищ Лужков. Эти участки расположены в разных районах. Это Раменки, Гагаринский района – Путин, Тверской – Лужков. В этих трех районах 3 участка, где голосовали большие начальники. Везде явка была меньше 25%. Везде коммунисты получили больше 25%. При том, что на участке, где голосовал Путин, коммунисты набрали больше, чем «Единая Россия». Это заведомо не фальсифицированные результаты. Исходя из этой логики мы разделили все участки Москвы на группы по явке. Если явка меньше 25%, как на путинском, на медведевском, на лужковском участках, то, по-видимому, там не было системного вброса. Таких участков в Москве 588. Вот картинка. Явка меньше 25%. Всего этих участков 588. Смотрим, как разложились голоса на этих 588 участках. «Единая Россия» — почти 50%, коммунисты – 20%, ЛДПР – 9%, «Справедливая Россия» — 7,5%, «Яблоко» — 7,5%. «Патриоты России» — 2,7%. Средняя явка для них составила 21%. Значит, если бы мы провели выборы толко на тех участках, где зафиксирована явка менее 25%, у нас в Московскую думу прошло бы 5 партий – от «Единой России» до «Яблока». И результат «Единой России» был бы до 50%. Достаточно большая выборка – 588 участков. Или почти 20% избирателей города Москвы. Но на других участках явка была зафиксирована больше. Есть участки, где она до 35%, до 45%. Есть, где более 45%. Для сравнения возьмем участки, где явка более 45%. Оказывается, что эта явка целиком обеспечена сторонниками «Единой России». Поразительное наблюдение. На 20% явка больше здесь, и почти все голосуют за «Единую Россию». С высокой явкой 831 участок, и почти все за «Единую Россию». Соответственно, доля всех остальных размывается. Получается так, что на участках, где люди голосуют, где, видимо, нет приписок, поэтому явка низкая, мы видим, как они голосуют за разные партии. Как только явка высокая, так получается, что вся она обеспечена сторонниками «Единой России» и только. Можно себе представить, что есть такие участки, где живут только избиратели «Единой России». При этом ходят с повышенной активностью. А можно представить, что просто напихали бюллетеней, соответственно, повысили явку. И поскольку все эти бюллетени были заполнены в пользу «Единой России», то там по сравнению с нормальными участками, 75% выходят за ядро. Мы видим, как последовательно это идет. Если явка до 35%, то у «Единой России» 60%. Если явка до 45% , то у нее 70%. Если явка более 45%, то у нее 75%. Соответственно, у коммунистов наоборот, от 20, 15, 12, 9%. В среднем получается такой результат, который нам дали: 66% за «Единую Россию», 13% за коммунистов. Позволю себе высказать рабочую гипотезу, что это все пририсованное. Реальные результаты выборов вот эти: невысокая явка при довольно высокой поддержке «Единой России», на втором месте с высоким результатом КПРФ и остальные – ЛДПР, «Справедливая Россия» и «Яблоко» — примерно в близком идут диапазоне. Но тоже проходят в Думу. А если добавить фальшак, который пририсован избирательной комиссией, то видим, как «Единая Россия» доминирует везде. По данным независимых социологических опросов 45% поддерживало «Единую Россию». Причем, эти опросы были проведены ВЦИОМ, Всероссийским Центром изучения общественного мнения, под руководством Валерия Федорова, который очень близок к Кремлю. То есть, трудно заподозрить их в работе против «Единой России». Если взять независимый расчет специалиста по статистике Сергея Шпилькина (он в Интернете помещается), то у него получается реальный результат за «Единую Россию» — 46%. Что близко к этой строке. Коммунисты – 21%. И так далее. То есть, расхождения очень небольшие. Причем, они пользуются разными методами. Сергей действует независимо от нас. Мы считали по другой технологии. Никогда прежде в Москве не было такого массивного фальсификата. Был фальсификат и раньше, но такого масштаба не было. В результате, весь московский Интернет полон по этому поводу приколов, шуток, рассказов о том, как эти результаты создавались, как это вбрасывалось, как переписывались протоколы и так далее. То есть, это все знакомо до боли, потому что я все наблюдал в реальной жизни в российской провинции. То есть, Москва ведет себя не как столица, а как Дагестанский аул в электоральном смысле. Это очень печально, потому что разрушается институт доверия к выборам. Люди, конечно, ничего этого не знают, им на эти цифры наплевать. Но они селезенкой чувствуют, что с выборами жухают. Если раньше масштаб жуханья был приемлемый. Потому что понятно, что Путин все равно популярен. Понятно, что «Единая Россия» все равно популярна. Ну, какая разница – 60 или 54%. Все равно большинство. А сейчас перейдена какая-то грань. Я бы ее назвал грань приличий. И власти перепрыгнули какую-то невидимую границу допустимого, как мне кажется. Это очень серьезная вещь. Тут и смеяться нечего. Я 3-4 года назад смеялся. Мне казалось, когда я смотрел на эти выборы в Докуспаринской ТИК, что это смешно. А сейчас уже не смешно. Вот весной опять будут региональные выборы в Воронежской, Рязанской, Свердловской областях и в некоторых других. Если они покажут меньше 60%, местная власть будет обвинена в том, что она не компетентная, не может обеспечить. А они не могут показать 60%, если не будут вбрасывать. Значит, будут вбрасывать. А вбрасывать противно, потому что тем же членам избирательных комиссий неприятно ощущать себя какими-то пешками, которые переписывают эти протоколы. Это нормальные люди. Они сами жалуются в приватных беседах. Естественно, у них не хватает решительности выйти и сказать: «Мы фальсифицировали». Это значит погубить всю карьеру. Любой директор школы боится это сказать. По-человечески понятно. Но на бытовом уровне, на кухнях они это обсуждают и жалуются. И мне кажется, у власти серьезная проблема. Без допинга она, как выдохшийся спортсмен, нужного результата показать не может. А допинг уже льется из ушей. То есть, уже видно, что фальсификат везде. Нельзя приписать 20%, если реальный результат 46-50%, а по цифрам мы видим 66%. Это много. У меня была возможность сказать Дмитрию Анатольевичу Медведеву про такие вещи. Он тоже понимает, что некоторый предел приличий перейден. Он сказал, что весной выборы должны быть честнее. Я плохо себе представляю, как он этого добьется, потому что система уже работает сама по себе. Ее по щелчку пальцев назад не переориентируешь. Это то же самое, что в Советском Союзе с экономическими показателями. По этому поводу, когда я был молодой, был такой анекдот. Никита Сергеевич Хрущев встречается с доярками и говорит: «Ну, как получается, что в капиталистической Голландии корова дает 25 литров молока в день. А наша советская Буренка в условиях самого прогрессивного общественного строя дает только 10 литров, да и то с трудом? Нельзя ли так подналечь, чтобы хотя бы 15 литров в сутки она давала молока?». На что мудрая доярка говорит: «Никита Сергеевич, конечно, можно. В нашем самом прогрессивном обществе нет проблем повысить удои молока до 15 литров в день. Но тогда совсем вода будет». Да, можно разбавлять и разбавлять. Но, действительно, совсем вода будет. И мы сейчас этот процесс наблюдаем. Люди понимают, что вода. А как снизить удои? Нельзя. Это будет означать, что поддержка партии и правительства ослабевает. А этого нельзя продемонстрировать. Поэтому мы находимся в сложной ситуации, когда или надо выборы надо закрывать, даже такие фальсифицированные. Потому что дальше уже неприятно. Или надо соглашаться с тем, что у «Единой России» показатели рухнут примерно на треть. Даже сейчас, если 66 минус 20, будет 46%. А ведь к весне еще и настоящее снижение популярности произойдет, потому что людей раздражает то, что экономика ухудшается, доверия к словам высшего начальства нет. Ощущения порядка нет. Менты с ума сходят. Террористы каждую неделю кого-то убивают на Кавказе, а сейчас уже и меду Москвой и Питером. И как быть? Мы с вами входим в турбулентность. 2010 год – это год политической турбулентности. Причем, у действующей власти, я имею в виду не Медведева, а группу Путина, очень большой соблазн все эти игрища прекратить, чтобы удержать контроль над страной. Естественно, под благовидным предлогом наведения порядка или еще чего-то. И ввести народу какой-то транквилизатор или, наоборот, усыпляющее, чтобы продолжать руководить этой страной. Я думаю, вы своими глазами увидите, что в 2010 году что-то должно произойти или в ту, или в другую сторону. Или мы должны вернуться к более-менее честным выборам, к норме. И тогда «Единая Россия» сильно поползет вниз, а коммунисты сильно поползут вверх. Или, наоборот, мы будем завинчивать гайки. Второй вариант мне кажется более вероятным. Так что, ваше политическое будущее и попытки избираться, если дело пойдет по второму варианту, отложится лет на 5-10, когда эта система в очередной раз рухнет. Возможно, с очередным расколом единого политического пространства на какие-то фрагменты. И тогда мы опять будем пытаться жить по нормальным законным политическим правилам. Спасибо. С удовольствием отвечу на ваши вопросы.

Вопрос: Саратов.
Если будет оптимистический вариант развития событий, но при этом мы увидим сокращение политических партий, зачистку политической поляны. То есть, было 43 партии еще 6 лет назад, которые участвовали в выборах. Сейчас их осталось 7 в списке Минюста. Даже если будет откат от этой модели, «Единая Россия» будет получать порядка 50%, но кто займет эту нишу кроме коммунистов? Остальные партии сейчас представляют из себя или марионеточные управляемые структуры, или гиблые проекты, как «Яблоко».

Дмитрий Орешкин:
Толковый вопрос. Я тоже над ним все время думаю. Ответа безукоризненного у меня нет. Могу только размышлять. Пункт первый. Проблема в том, что даже с этими семью партиями власть не управляется. Даже при наличии ручных «Справедливой России», ЛДПР, «Яблока», «Правого дела», даже с ними трудно уладить вопросы, потому что никто не хочет быть идиотом. «Справедливая Россия» понимает, что она прошла в Московскую думу. А ей говорят, что нет. ЛДПР понимает, что прошла в Московскую думу. А ей говорят, что нет. Им должны какие-то пряники дать за это, чтобы они это поражение приняли и смирились. Значит, проблема в раздаче пряников. Но при этом есть две составляющие процесса. С одной стороны, общественное мнение раздражается. Общественное мнение не обязано быть умным. Точнее, оно не может быть умным. Оно мыслит очень грубо, понятными черно-белыми мазками. Вот им все это кажется противным. Причем, они не будут разбираться: «Единая Россия», «Справедливая Россия». Все люди в парламенте, все люди в пиджаках и галстуках со значками, которые ездят на больших машинах, все чаще и чаще кажутся сволочами, которые врут. И, в общем, оправдано. Единственная альтернатива, которая есть в голове у общественного мнения, это все-таки коммунисты. Хотя, коммунисты тоже носят пиджаки с галстуками, ездят на больших черных машинах. Но общественное мнение так устроено, что коммунисты – это альтернатива. Поэтому, если переходить к реальной электоральной демократии, то у коммунистов будет скачок до 20-30%. Это их реальная поддержка. Так оно и есть, на самом деле. Может быть, даже больше 30%. При резком снижении поддержки «Единой России». Наверное, подскочит и ЛДПР, потому что очень сильны националистические настроения. Ничего другого пока выскочить не может, потому что я не вижу ресурса внизу для создания новых политических партий. Так что, ответ: откат влево. С моей точки зрения это, конечно, неправильно. Потому что коммунисты 70 лет страной командовали, и в результате, она пришла к падению. Но общественное мнение живет на основе эмпирического опыта. Пока они не убедятся в том, что коммунисты тоже не могут, они будут верить в то, что эти ребята могут сделать что-то более справедливое. Очень велик запрос на социальную справедливость. Действительно, когда у тебя зарплата 10 тысяч рублей, а ты видишь, как кто-то другой с золота завтракает, естественно, реакция – надежда получить более справедливое общество. Если будет нормальное развитие страны, то коммунисты не страшны. Потому что, на самом деле, они не являются коммунистами. Владимир Ильич Ленин говорил, что настоящий марксист это не тот, кто признает борьбу классов. Потому что ее все признают. А тот, кто распространяет понятие борьбы классов до диктатуры пролетариата. А диктатура пролетариата отрицает выборы, отрицает свободу слова, буржуазную прессу и декларирует полностью контроль коммунистической партии над всеми процессами. Нынешние коммунисты за это не борются. Они согласны участвовать в выборах. Они готовы признать право на свободную прессу. И они готовы даже признавать небольшой частный бизнес. То есть, в терминах Ленина они оппортунисты, трудовики, меньшевики, ревизионисты, кто угодно, социал-демократы, но не коммунисты. Так что, в принципе, это не так уж страшно. Хотя, с моей точки зрения это будет очередная потеря времени. Но надо пройти через этот опыт, чтобы избавиться от него и перейти к более серьезным вещам. Но это с точки зрения общественного мнения. А есть еще точка зрения элитных групп, что более важно. Потому что общественное мнение пока спит, находится в летаргии. А вот элитные группы как раз не хотят допустить коммунистов. Но они все очевиднее понимают, кто способен понять, что надо что-то делать. И Медведев это, в частности, понимает. Соответственно, ему придется как-то перераспределять баланс, видимо, в составе действующих политических сил. Не зря Сурков изобретал «Справедливую Россию», называя ее второй ногой власти. Понятно было изначально, что раньше или позже «Единая Россия» надоест, и надо будет подставить народу что-то другое. В принципе, то же самое, но под другой оберткой. Создали «Справедливую Россию». Может быть, в рамках этой концепции будет перенесен вес на справедливые лозунги той самой «Справедливой России», потому что она может перехватить лозунги коммунистов, направленные на повышение социальной справедливости. Такой вариант мне кажется разумным при условии, что власть не теряет контроля над ситуацией. У меня такое ощущение, что она близка к потере контроля де факто. Это еще не очевидно, но глядя за цифрами, я понимаю, что система пошла вразнос. Она просто рисует то, что ей надо самой, вне зависимости от того, что нужно вышестоящему начальству. Вышестоящему начальству не нужно 66% за «Единую Россию». Достаточно было бы 54%. Но заставь дурака Богу молиться, он лоб расшибет. В этом серьезная угроза.

Вопрос: Омск.
Вы говорили, что существует когнитивный диссонанс у работников избирательных комиссий. Сейчас он может усилиться. На последних выборах в Москве на участке, где голосовал лидер партии «Яблоко» Митрохин, было подсчитано, что за «Яблоко» никто не проголосовал. То есть, ноль голосов. Митрохин возмутился. Нашли 16 голосов. И, видимо, настучали еще по голове начальнику этой избирательной комиссии. То есть, возникает ситуация, когда товарищам говорят: нарисуйте нам 60-70%. А потом к им же и говорят: «что вы наделали? Вы сфальсифицировали!». Не может вызвать это такой реакции у работников избирательных комиссий?

Дмитрий Орешкин:
Вызовет, конечно. Ведь работники комиссий не глупее нас с вами. Они такие же люди, как мы. Просто они находятся в определенной жизненной ситуации. Для них было бы идеально считать так, как есть. И легче, и приятнее, и себя уважаешь. Но настучат по голове, как вы изволили выразиться. С другой стороны, их подловят на этом, и опять настучат. Они понимают, что во втором случае стучание по голове будет символическим. То есть, скажут: вот человек попал под колесо истории, придется его уволить. Но мы ему парашют какой-нибудь дадим, не будем обижать. А всем остальным дается сигнал: за правильные результаты они получают премии. Небольшие, но в размере оклада. Всем приятно. То есть, на самом деле, процесс взаимонаправленный идет. С одной стороны, те же люди – члены избирательных комиссий хотят испытывать чувство самоуважения. Это абсолютно людская логика. С другой стороны, страшно. И чего больше бояться? Того, что тебя поймают. Что мало вероятно. Это один участок с Митрохиным на 3 тысячи участков в Москве. Или того, что ты с начальством поссоришься. Но мы на эту картинку смотрим и видим, что 588 участков честно показали явку меньше 25%. Причем, я могу сказать, где эти участки. Это, в основном, центральные районы и юго-западные районы Москвы. Это, грубо говоря, элитные районы. В Гагаринском районе вообще не жульничают. Я говорил с председателем ТИКа. Это очень приятный, вполне вменяемый человек. Он дает понять, что им разрешено давать те результаты, которые есть на самом деле. Потому что это центральный район, где стоит Юрий Гагарин, простирая руку над Москвой. Там голосует все начальство. Там голосуют люди, которые имеют выходы к власти. Если что, они не побоятся пожаловаться. У них есть своя система защиты. Поэтому в Гагаринском районе «Единая Россия» — 36-39%. А коммунисты около 30%. Потому что там много советской элиты, они верят в коммунистические ценности. «Яблоко» — 16%. И в Ломоносовском районе то же самое. Кстати, интересная особенность. Центральные, старые элитные московские районы дают одновременно высокую долю за коммунистов и за «Яблоко». Люди относительно молодые, моложе 50 лет, склонны поддерживать «Яблоко», а люди старшего возраста, после 60-70 лет, по традиции за коммунистов. Но они не боятся. Что те, что эти. Поэтому там получается, что «Единая Россия» имеет меньше 40%, а высоко «Яблоко» и КПРФ. А на периферии Москвы народ попроще. Там Жириновского активно поддерживают. Бывает и 12-15%. Коммунистов тоже довольно охотно. Но «Яблока» там нет и близко, там 5-6%. «Единая Россия» тоже пониже получает. Когнитивный диссонанс имеет место. Я думаю, он будет углубляться. И члены избирательных комиссий тоже друг с другом говорят, и мне говорят откровенно. Но они со мной говорят очень интересно. Это очень русская черта. Вот то, с чего я начал. Приезжаю в Тамбов, разговариваю с местной элитой про выборы на примере их города. Или приезжаю в Омск, или в Томск. Рассказываю, что так и так, вот такие цифры. Они понимают, что это правда, потому что они все это видят в реальности. И вот встает молодой человек, 35 лет, и рассказывает мне с негодованием. Вы знаете, мы проголосовали так-то, а потом пришли и заставили нас переписать протокол. То есть, он мне рассказывает то, что я ему рассказал. Но для него это личный опыт переживаний. Это не какие-то цифры, а он видит как это все. И он мне это говорит с одной целью. Он думает, что я пью чай с Путиным или Медведевым, что я должен донести до государя императора правду о том, что творится внизу. О том, что «англичане избирательные протоколы кирпичом не чистят», как было сказано у Лескова про Левшу. А у нас чистят протоколы, и поэтому будет беда. Я его понимаю, потому что я для него товарищ из центра, который может что-то доложить. А у себя на участке от него же зависит, на самом деле. Я же не могу. Да, я могу рассказать это, допустим, Вишнякову. Чурову бессмысленно рассказывать, потому что этот человек неадекватный. Вишнякову я это рассказываю, а он улыбается и говорит: «То что, сам не понимаешь?». На самом деле, чтобы у себя на избирательном участке сказать: «Не буду я нарушать закон. Я хочу подсчитывать голоса честно». Но перед ним встает трагедия. Он член партии «Яблоко». У него есть политические амбиции, перспективы. И тут его же все свои осудят. Это называется диктат окружающей среды. «Вот 15 членов избирательной комиссии подписывают, значит, мы такое дерьмо, а ты весь аристократ. Тоже мне нашелся. Ты Канаде, что ли живешь? Подписывай». И подписывает, а потом мне жалуется. И мне его жалко. Я его понимаю, потому что я вовсе не уверен, что на его месте я был бы таким отчаянным человеком, который мог бы взять на себя смелость. Мне-то хорошо, потому что я независимый политолог, я у них денег не получаю, и, соответственно, мне от них нечего ждать или просить. А им каково? И я смотрю, как меняется этот социокультурный фон. Я не зря говорил про города. Будто то Омск, Томск. Особенно сибирские города в этом смысле свободны. Там не было крепостного права. Ярославль, другие по-другому устроены. У них другие представления о социо-культурной норме. Поэтому там жухают, но гораздо более скромно. Москва в этом смысле очень сильно расстраивает. Питер тоже в последние годы начал увлекаться этим делом. Должно быть сопротивление на низовом уровне. И еще позволю себе рассказать. Для меня было удивительным открытием огромная консервативность этих социальных установок. Сибирь – страна, где не было крепостного права. Сибирские города ведут себя свободнее в электоральном смысле. Причем, они могут голосовать за коммунистов, за ЛДПР, за «Справедливую Россию», за «Яблоко», за кого угодно. Но люди голосуют так, как считают нужным, и считают себя вправе так голосовать. А вот Черноземная зона – совершенно другой стиль поведения. Что Курск, что Пенза, что Тамбов. Устойчивая ситуация. Во-первых, они не любят демократию в принципе. Потому что там традиции воинства. Еще несколько поколений назад они защищали царя-батюшку от наездов с юга ногайской орды. Они же с удовольствием ногайками пороли студентов и прочую интеллигенцию в Москве в 1917 году. И сейчас они консерваторы. Причем, в хорошем качестве консерваторы, ничего обидного не хочу про них сказать. Теперь они консервативно поддерживают коммунистов. Вот не любят они перемен. Хотя, коммунисты в свое время их и газами в тамбовских лесах травили, и чего только с ними ни делали. И раскулачивали. Но им экономически нравилась эта ситуация. Потому что значительная часть людей жила на хорошей черной земле в колхозах, совхозах. Воровали казенную солярку, казенные комбикорма, выращивали свою картошку. На этих колхозах они отмечались, на работу особенно не ходили. А за счет приусадебного участка они выращивали картошку, огурцы, продавали это в ту же Москву. Или своим родственникам, детям, которые жили в городах в Курске, в Тамбове. Таким образом, была тесная связь колхозного быта и городского быта. Как только колхозы распались, ворованная солярка кончилась, комбикорма кончились, и они резко хуже стали жить. Для них эти демократические перемены – нож острый. Они хотят вернуться назад. Значит, экономическая составляющая и ментальная. Москва с ее западной дурью их дико раздражает. Когда с ними говоришь, это чувствуется. И это понятно. Я на них не в обиде. Это просто такой социо-культурный стиль. Возьмите Ярославль. Всегда меньше за коммунистов проголосуют, чем в соседней Костроме или Тверской области. Помнят ярославцы про то, как коммунисты давили савенковский мятеж, когда хватали на улицах всех людей моложе 20 лет. Гимназистов, студентов. Сажали на баржи и топили на глазах у всего города посреди Волги. Помнят, как Мологу залили рыбинским водохранилищем. И не хотят простить. И получается систематически, что на всех выборах Ярославская область на 5-7% ниже за коммунистов, чем остальные соседние регионы. Магадан всегда ниже будет за коммунистов. Понятно, по каким причинам. Меня удивило, как даже дореволюционная матрица поперла в этих электоральных показателях. То есть, страна, на самом деле, живая, она разная и на удивление своеобычная. Понятно, что Кавказ – там местные начальники проголосуют за того, за кого надо. Если им это выгодно. Если им это будет не выгодно, Чечня с тем же стопроцентным результатом проголосует за выход из Российской Федерации. Это все понимают. Вот в чем базовая проблема. То есть, жутко интересная страна. Жутко разнообразная. И пока это все скрыто под какой-то единой кожей державного вранья, что мы все едины, что мы все одинаковые. Ничего подобного. Мы очень разные. И найти единство в этом разнообразии – это задача, которую пока никто не решил. Но надо как-то решать.

Вопрос: Пермь.
Мы сейчас увидели достаточно сложную ситуации касательно выборов в Российской Федерации. Как можно изменить сложившуюся ситуацию? Как можно повысить уровень электоральной культуры?

Дмитрий Орешкин:
Если б я знал. На самом деле, у меня есть простой способ. Свободные средства массовой информации. И, что самое важное. Не надо даже про демократизацию говорить. Давайте говорить про выполнение законов. Есть закон о выборах. Он совсем неплохой закон. Не важно, сколько процентов порог – 7, 5. Вы его соблюдайте. Честно посчитайте голоса. Сделайте маленькую вещь – не нарушайте в наглую собой же установленные нормы закона. И тогда все, с одной стороны, посыплется. С другой стороны, всплывут понятные и честные правила игры. Ну, не виноват член избирательной комиссии, что у него на участке люди так проголосовали. Он честно посчитал голоса. По закону. Вот и все. Но у нас в стране уважения к закону нет. Причем, прежде всего, у начальства нет уважения к закону. Оно всегда считало, что закон для народных масс, а мы выше закона. И самый высший закон – это начальник всегда прав. Поэтому я даже не хочу говорить про демократические ценности. Я хочу говорить про ценности законности. Про ценности легальности существования. Чтобы не было этого когнитивного диссонанса, надо просто жить по закону. Это очень нелегко, как опыт показывает. Сказать легко, а законы реальной жизни отличаются от законов, написанных на бумаге. В том числе, в Конституции. А как это сделать? Я только на вас рассчитываю. Мы в своем поколении, что могли, сделали. Мы хоть начали правду говорить. А вам предстоит говорить: «Вот в законе написано. Давайте это выполнять». Вас будут пугать. Вас будут презирать, говорить, что вы из себя слишком много представляете. Но есть правила игры. Вот написано, давайте их соблюдать. Иначе всегда будет бардак, и всегда будет взаимное презрение и, в конечном счете, гибель государства.

Ведущая:
Мы с этого начали наш семинар. Эту тему первой обсуждали. Я думаю, что вечером вы к этому вернетесь. Большое спасибо, Дмитрий Борисович.

 

Поделиться ссылкой: