Уроки Чечни продолжаются

Буквально накануне очередной трагедии в Ессентуках на лентах почти всех информационных агентств раздавались весьма бравурные заявления российских властей об успехах в Чечне, о разоружении и переходе на сторону Кадырова очередной банды, в том числе и самого страшного из формирований – боевиков Басаева. Даже возможные ожидания террористических актов в связи с выборами комментировались представителями информационной службы штаба войск на Северном Кавказе с каким- то залихватским оптимизмом: мол, сил у террористов больше нет, крупного теракта не будет. Все это было, скорее всего, элементом предвыборной кампании. В копилку «партии власти» надо было положить не только достижения по разоблачению «оборотней в погонах» и борьбе с «олигархами», но и по решению задачи номер один для президента – победе над так называемым «международным терроризмом».

Я не хочу сейчас обвинять в чем-то спецслужбы, как это делают многие политические деятели накануне выборов. Опыт терроризма на Ближнем Востоке, в Афганистане, Ираке и многих других странах показывает, что когда появляются террористы-самоубийцы, с ними не может справиться ни одно государство, даже подготовленное к антитеррористической деятельности в десятки раз лучше, чем Россия сегодня.

Тем не менее, попытка использовать чеченскую трагедию в очередной раз в политических целях, для решения предвыборных проблем, очень симптоматична. Чеченская драма постоянно использовалась и продолжает использоваться властью как инструмент достижения внутриполитических задач за пределами зоны конфликта. Так или иначе, но своей популярностью Владимир Путин обязан не Борису Ельцину, назначившему его своим приемником, а военным действиям в Чечне и решительными заявлениями, который официальный приемник Ельцина делал по этому поводу. Так 23 сентября 1999 года в ответ на серию террористических акций в российских городах (взрывы жилых домов 9 и 13 сентября в Москве и 16 сентября в Волгодонске), объявленных делом рук чеченских террористов, российская авиация нанесла ракетно-бомбовые удары по Грозному.

Такое бывало и раньше, но в отличие от Ельцина, который всячески старался снять с себя ответственность за бомбардировки, Путин от них не отмежевался, а, напротив, уже 24 сентября, выступая в столице Казахстана городе Астане, он решительно заявил, что авиаудары наносятся по базам террористов «… и это будет продолжаться, где бы террористы ни находились… Если найдем их в туалете, замочим и в сортире»¹. Эта фраза имела оглушительный успех. Все социологические службы зафиксировали стремительный взлет популярности Владимира Путина в условиях, когда российское общество было напугано серией террористических акций. Как показывают социологические исследования, периоды взлета рейтинга Путина совпадают с моментами роста политической мобилизованности россиян, так или иначе, связанных с чеченской войной: в октябре 1999 года (события в Дагестане, начало второй чеченской кампании), в январе 2000 года (штурм Грозного), в ноябре 2002 года (после штурма в Москве Дома культуры, захваченного террористами во время показа мюзикла «Норд-Ост»)².

Война в Чечне продолжает оставаться основным фактором политической мобилизации российского общества, что и определяет постоянный интерес к ней президента Путина. Она занимает одно из центральных мест в его посланиях Федеральному собранию и во всех случаях связана, прежде всего, с идеями «сильного государства», «удержания целостности страны» (президент использует именно слово «удержание») и «восстановления законности и порядка».

Как политик Путин начался с Чечни и вся его дальнейшая карьера так или иначе была связана с этим конфликтом. Более того, чеченская война стала фирменным блюдом на современной политической кухне. Образ действий власти, отработанный в Чечне, затем был использован в других сферах. Ориентация на силовое, принудительное решение проблем – не обязательно с помощью артиллерии и авиации и даже Генеральной прокуратуры – по принципу «не хочешь – заставим» была из Чечни перенесена на остальные области жизни современной России, например, на реформу регионального управления. Неслучайно именно «герои чеченской войны», генералы Казанцев и Пуликовский, стали первыми представителями президента в федеральных округах. Чечня сегодня стала моделью, казалось бы, запредельного уровня антидемокартичности, но, к сожалению, вся Россия подвигается в сторону этой модели управления. Вместо демократизации ситуации в Чечне, происходит «полицеизация» ситуации в остальной России.

К чему это приводит? В самой Чечне такое положение стало причиной дальнейшей радикализации не только боевиков, но и тех ее мирных жителей, которые еще вчера надеялись на улучшение ситуации и полагали, что референдум и выборы президента республики будут содействовать нормализации политической ситуации. Такие надежды и предположения не оправдались. Совсем недавно из Чечни вернулась исследовательская группа правозащитного центра «Мемориал». Согласно представленным ей данным, репрессии против населения в республике усилились. Между тем после референдума по Конституции Чечни количество «зачисток» значительно снизилось, а в канун выборов Кадырова практически не наблюдалось ни одной спецоперации, если не считать таковой сами выборы. Сейчас же карательные акции и исчезновения мирных жителей в Чечне не только возобновились, но и возросли, по сравнению с периодом так называемой «политической нормализации».

Однако известно: действие рождает противодействие. Количество людей, вовлекаемых в радикальные, неприемлемые для современного общества террористические группировки резко возрастает. Но если политика «чеченизации» будет растекаться из зоны конфликта на остальную территорию страны, то к процессу радикализации будут примыкать и другие, не только чеченские группы. К сожалению, такие признаки уже заметны. Следы террористических актов 1999 года в Москве вели не прямо в Чечню, а в другие районы Северного Кавказа. Судя по моим наблюдениям, возрастает уровень экстремизма в выступлениях на многочисленных интернет-сайтах радикальных исламских организаций, в том числе и внутри России. Усиливается накал призывов к различного рода экстремистским действиям и со стороны фундаменталистов иного рода – русских экстремистских организаций типа «скинхедов». Единый фронт экстремизма усиливает опасность возникновения терроризма не только в зоне чеченского конфликта, но почти повсеместно в стране. Но власть не предпринимает эффективных попыток изменить ситуацию к лучшему, прежде всего потому, что не способна отойти от силовой линии в решении чеченской проблемы. Так, Россия все глубже втягивается в чеченский конфликт.

9 декабря в Вашингтоне начнется большая международная конференция, которую организовывает крупнейший исследовательский центр республиканской партии США, институт American Enterprise. Она будет посвящена чеченской проблеме, которая определяется организаторами как тупиковая, загнанная усилиями федеральной власти в практически безвыходное состояние.

И что же, ситуация действительно безвыходная? Весь мировой опыт показывает, что, при всей необычайной сложности распутывания проблем, связанных с конфликтами, в основе которых лежат религиозные и этнические причины и мотивы, выход из них всегда есть. Альтернативой постоянному повторению одних и тех же ошибок является поиск внутри чеченского общества союзников в борьбе с радикализмом и терроризмом. Именно союзников, а не назначенцев. Речь идет о людях, которые не берут «под козырек» при одном лишь упоминании о федеральной власти, но готовы вместе с ней искать пути решения сложных проблем.

В попытках их разрешения, российские власти в принципе не смогут обойти чеченское сопротивление, также как не удастся им его уничтожить. Значит, надо договариваться. Ни у кого в мире еще не получалось решение проблем вооруженного конфликта методом страуса, прячущего голову в песок, методом полного игнорирования другой стороны, не принимающей навязываемые ей «правила игры» и использующей в своей борьбе с властями так называемые «несимметричные», а оттого очень страшные ответы. Федеральной власти рано или поздно придется менять свою «чеченскую политику». Вопрос лишь в том, не будет ли слишком поздно?
——————————————————
¹Общественное мнение — 2002. По материалам исследований 1989-2002 гг., Ежегодник. // М.: ВЦИОМ 2002. С.45
²Там же.

Поделиться ссылкой: