Свободный и надёжный региональный дом как глобальная цель XXI века

Глобализация и либеральная демократия, Повестка, Тренды

Часть 1

Начну с главного: никаких перспективных идеологий, помимо регионализма, у XXI века просто нет.

Всё остальное – либо частная производная от регионализма, либо деструктивный фейк: вред и разрушение под видом созидания и пользы.

Но если так, то главное, что предстоит в текущем столетии – это совладать, наконец, с надрегиональными, а по сути – надкультурными[1] государствами, которые реально мешают нам жить в территориальных домах, ни под кого не прогибаясь и оставаясь самими собой.

Совладать – значит, научиться мирно и легально от этих гигантских монстров уходить. Сперва ментально и философски. Потом – граждански и политически[2].

Вот, собственно, и всё. Вся современная Agenda в её сухом остатке или, говоря высоким алхимическим слогом, вся её квинтэссенция.

Сумерки державных богов

XXI век обречён стать могильщиком сверхдержав, имперско-неоколониального мифа о global governance и повивальной бабкой анархо-регионализма. Почему? Потому что крупные государства – не что иное, как чудовища, порождённые галлюциногенным сном гражданского разума.

Ведь чем крупнее государство, тем больше оно является воображаемым – то есть лишённым естественных оснований – фантомным, культурно-принудительным сообществом. А значит, тем меньше шансов и резонов у него сохранить себя в ситуации, когда «рядовые граждане» перестают молиться и жертвоприносить гниющему «повелителю мух» – и начинают вместо этого раньше думать о себе реальных – точнее, о своих локальных и отнюдь не воображаемых региональных домах – а уже потом о своей великой умозрительной родине.

Неслучайно в современном мире так много маленьких счастливых стран (не так давно премьер-министр Финляндии Санна Марин заявила, что, хотя «ситуация и политическая атмосфера в каждой стране – разные«, финляндская система «может стать примером для США» и что «американская мечта лучше всего может быть достигнута в Скандинавских странах«[3]), и нет ни одной счастливой сверхдержавы – даже среди «золотого миллиарда». Всех их «колбасит не по-детски» и разрывает изнутри – и США с их внезапно воспалившейся памятью о Конфедерации и ставшим уже «хроническим» импичментом Трампу, и Великобританию с её Брекзитом и рекурсивным «Скоттэкзитом», и Францию с её не утихающими «жёлтыми жилетами», вечно оконфуженным Макроном. После Меркель нечто подобное случится и с Германией. После Путина – с Россией. Подозреваю, что после Си Цзиньпина – и с Китаем: стратегически неодолимые для КНР вызовы со стороны Тибета, Синьцзяна, Гонконга и Тайваня, не говоря о контрастных разломах между всё более неравномерно развивающимися частями Поднебесной – тому порукой…

Неслучайно в мире нет ни одного мало-мальски заметного тренда, который бы уповал на государство как на «отца родного». Повсеместно анархистское рвение общества к саморегуляции – экологической, гендерной, политической, культурной, территориальной.

Отношение мировой общественности к «великим державам» чем дальше, тем более – сугубо настороженное и недоверчивое, не столько как к гарантам мира и стабильности, сколько как к «обезьянам с гранатой», от которых ничего, кроме больших проблем – экологических и гуманитарных – ждать не приходится.

Именно так воспринимается – притом уже давно – фактор больших государств в ближневосточном «урегулировании», за последние десятилетия превратившемся из непрерывной череды «контролируемых войн» – в перманентно разрастающийся хаос войны «всех против всех».

Здесь же можно упомянуть и шумные скандалы в связи с разоблачениями Ассанжа-Меннинг (обнародовавших факты военных преступлений США на территории Ирака) и Сноудена (уличившего США в организации массовой незаконной прослушки рядовых граждан и дипломатов), а равно со слухами о незаконном вмешательстве РФ в президентские выборы в США.

Среди самых недавних показательных примеров устойчивого антирейтинга «великих держав» – априорное подозрение независимых медиа и экспертов в том, что стартовавшая в китайском городе Ухань эпидемия коронавируса – не что иное, как «побочный эффект» секретных разработок биологического оружия в Уханьском институте вирусологии[4], где учёные не так давно рапортовали об успешных экспериментах именно с этим «возбудителем эпидемии смертельной диареи у поросят»[5].

На фоне перманентного стресса, порождаемого в мире монструозной активностью «крупнейших держав», их персонификаторы, регулярно собирающиеся на свои топ-небесные семёрки-восьмерки-двадцатки и прочие шосы-бриксы – чем дальше, тем меньше хоть сколь-нибудь ощутимо конструктивно влияют на реальную жизнь реальных людей «внизу». И тем больше превращаются в карикатуры на самих себя и свои «державы», притом глубоко предсказуемые и оттого даже не смешные.

Всё это – вполне закономерно и справедливо. Ибо все химеры рано или поздно – по мере пробуждения разума (а его в мире становится всё больше, хоть и лезет он наружу не всегда через голову) – возвращаются в тёмные глубины подсознания, откуда они когда-то выползли. И уступают место «малым сим», чьё счастье – не фантом и не химера, а простая, зримая и, главное, легко достижимая пост-державная региональная реальность[6].

Куриная слепота «свидетелей Фукуямы»

О том, что мир подошел к новому рубежу, за которым должен последовать общий кризис «национальных государств», превратившихся в «геополитический анахронизм»[7], и демонтаж многих из них, впервые заговорили ещё в середине 1990-х. Это произошло вскоре после крушения нескольких стран Восточного блока и в связи с резким нарастанием информационных и миграционных потоков, а также усилением влияния транснациональных корпораций на политику государств и кратковременным взлётом популярности предложенной Френсисом Фукуямой концепции общепланетарного «конца истории»[8] (под которым понималось окончательное торжество либерально-демократической цивилизационной модели и неизбежный переход всего человечества на западные рельсы).

«Национальные государства как внешне суверенные акторы в международной системе останутся принадлежностью прошлого«, – писал, в частности, Вольфганг Райнеке.

Дэвид Риифф прогнозировал, что «первые десятилетия после наступления Миллениума будут <…> наступлением эры, в которой ускорится эрозия мирового порядка, построенного на системе государств«.

Рикардо Петрелла предположил, что на место современных государств придут экономические зоны: «графство Орандж в Калифорнии, Осака в Японии, район Лиона во Франции, Рур в Германии«.

Кеничи Омае, отталкиваясь от тех же транснационально-корпоративных экономических предпосылок, в 1995 году выпустил книгу под названием: «Конец национального государства. Подъём региональных экономик«[9].

Все эти прогнозы тесно сопрягались с надеждами на установление единых для всего мира «правил игры», регулируемых посредством эффективно отлаженной трансгосударственной политики global governance, осуществляемой авторитетными международными институтами.

И хотя дальнейший ход событий показал ошибочность столь прямолинейных неолиберальных расчётов (национальные государства «смогли весьма успешно адаптироваться к процессу глобализации»[10], в то же время институты global governance и даже просто макрорегионального регулирования продемонстрировали ограниченность своих возможностей и весьма условную эффективность), некоторые политологи по сей день продолжают рассуждать о будущем, оставаясь в пределах оптимистической неолиберальной парадигмы 25-30-летней давности.

Так, Владислав Иноземцев в недавно публикованном развернутом прогностическом тексте пишет:

«<…> в мире начала 2030-х не будет более активно переиздающейся книги, чем “Конец истории” Фрэнсиса Фукуямы. На протяжении нескольких следующих десятилетий мы увидим процесс поступательного восстановления евроцентричного мира и достаточно активную унификацию правовых и хозяйственных практик в различных регионах мира. <…> Пародия на демократию в международных отношениях, олицетворяемая Организацией Объединенных Наций, заменится новыми институтами global governance, основанными на использовании и имплементации всемирных правовых норм, кодификации правил гуманитарного вмешательства, формированием глобальной системы слежки за незаконной активностью (терроризмом, отмыванием денежных средств, наркотрафиком, торговлей людьми и т. д.). Грядущие десятилетия станут временем демократизации периферийных обществ и в то же время эпохой становления глобального правового порядка«;

«Важной причиной отмеченного выше станет упадок классического суверенитета [курсив здесь и далее мой, – Д.К.], также поддерживаемый двумя группами факторов.

Первый из них будет обусловлен новыми экономическими процессами в эпоху информационной экономики и концентрации корпоративной мощи. <…> Корпорации к середине XXI века имеют все шансы стать основными экономическими субъектами, оставив правительствам роль местных собесов и глобальных полицейских«;

«Вторая группа факторов, работающая в том же направлении, связана с несомненным ростом влияния заведомо экстерриториальных правовых норм, в первую очередь, в рамках доктрины прав человека«[11].

Я позволил себе столь пространное цитирование текста Владислава Иноземцева по той причине, что на его примере – который можно рассматривать как типичный для актуального мейнстримно-либерального дискурса – хорошо видно, до какой степени для данного угла зрения характерно повторение не изменяющихся на протяжении десятилетий благопожелательных мантр при полном игнорировании противоречащих этим мантрам реалий. И несмотря на то, что чем дальше, тем больше эти мантры всё более напоминают «Крекс! Пекс! Фекс!» из известной сказки –просвещённые свидетели сообщества «конца истории» продолжают их произносить, выхватывая из действительности для своих прогностических построений лишь то, что позволяет вновь и вновь уповать на чудо. А именно, на то, что неолиберальное Поле чудес размером с целый мир начнёт, наконец, устойчиво плодоносить.

При этом «не замеченным» и не прокомментированным остаётся тот очевидный факт, что на протяжении истекших 30 лет мир не только не приблизился к тому, что сулило неолибералам «дней Фукуямовых прекрасное начало», но во многом двинулся в прямо противоположном направлении. А именно, вместо планомерной международно корректируемой комплексной вестернизации-модернизации – человечество пошло по пути открытой культурно-цивилизационной диверсификации.

Огромное число стран, вовлечённых в процесс глобализации, вполне отчётливо – хотя и каждая по-своему – «заявили» о том, что не только не хотят, но и не могут превратиться в «элегантные либерально-демократические шорты».

В данном случае решающую роль сыграли две группы причин.

Во-первых – постколониальная и постимперская «нарезка» государственных границ, де-факто сталкивающая культурно несродные регионации друг с другом в рамках принудительного сконструированного «сверху» единого государственного пространства.

Во-вторых – специфика культурных основ незападных обществ, вовлечённых в процесс модернизации, предопределяющая ограниченный (зачастую весьма узкий) диапазон возможных – даже ценой «раскола» собственных культур (термин Мадины Тлостановой[12]) – заимствований западных гражданско-политических стандартов без угрозы полной утраты собственной цивилизационной идентичности.

В этой связи, в условиях попытки неолиберальной цивилизации распространиться по всему миру, оформились два долгосрочных социально деструктивных тренда.

С одной стороны, возникли либо обострились затяжные и принципиально неразрешимые в рамках нынешней системы международных координат кровавые регионалистские (межкультурные) конфликты с появлением значительного числа failed states – что ставит крест даже на чисто экономических оптимистических глобально-неолиберальных расчётах.

С другой стороны, о своём впечатляющем успехе заявили «альтернативные», то есть антилиберальные версии модернизаций, несущие стратегические угрозы устойчивому развитию обществ и качеству жизни людей. Самым ярким примером такого рода, вероятно, следует признать китайскую модель «цифрового неототалитаризма». Сюда же, вероятно, стоит отнести и куда менее блистательный пример самодержавно модернизирующейся России.

Но ещё более ярким свидетельством «куриной слепоты» либерально-глобалистского взгляда на перспективы XXI века является тот факт, что за пределами этой зашоренной оптики осталась именно та часть прогнозов 30-летней давности, которая сбылась – хотя и не полностью, и не тем путём, какой был ей «предписан» теоретиками триумфального шествия неолиберализма.

Речь о том, что реальный и – в перспективе – неотразимый вызов национальным государствам пришёл отнюдь не со стороны экстерриториальных структур – транснациональных корпораций, миграционных потоков и глобальной Сети. И даже не со стороны территориально зыбких и, в общем, граждански эфемерных международных объединений. Все эти вызовы, как показала жизнь, крупнейшие национальные государства удачно отразили, частично превратившись в партнёров большого бизнеса, частично «подмяв» под себя международные структуры, частично взяв под более жёсткий полицейский контроль «низовую» информационно-политическую активность «простых смертных».

Единственный вызов, который современная система «национальных государств» оказалась не в состоянии ни отразить, ни по сути взять под контроль – тот, который бросили «нациям» (государствам, официально признанным таковыми на уровне ООН) регионы – по сути такие же, как «нации», гражданские образования, обладающие количественно меньшим, но качественно точно таким же политическим потенциалом: территорией, постоянным населением, экономикой, административной инфраструктурой, языком, гражданско-политической культурой, историей и т.д. «В условиях размывания “больших” национальных идентичностей, – пишет в этой связи Марина Шаповалова, – наиболее опасными конкурентами для властных элит выглядят сообщества, организовывающиеся для защиты интересов “малой родины” — своих регионов»[13].

В первом эшелоне регионов – оппонентов национальных государств оказались «сепаратисты»: территориальные сообщества, стремящиеся к независимости и суверенитету, но не получившие от ООН или хотя бы от значительной части его членов официального признания.

Второй эшелон образовали менее радикальные регионалисты, пытающиеся отбить у государств-хозяев (как правило – авторитарно-унитарных режимов) право на автономию. То есть на ту или иную «неполитическую» часть суверенитета – культурно-языковую, конфессиональную, экологическую, экономическую, миграционную и т.д.

На протяжении последних десятилетий эти процессы в разных формах и с разной степенью драматичности, но всё более динамично набирали и продолжают набирать обороты. И чем дальше, тем более явно этот стремительно восходящий по экспоненте процесс развенчивает «фукуямовский» миф о том, что всем территориальным образованиям, коим посчастливилось в XX веке получить ооновский сертификат «национального соответствия», в XXI столетии предстоит превратиться в устойчиво развивающиеся либеральные демократии.

Де-факто за последние двадцать с лишним лет произошла явочная кровавая (ибо шанса на мирный развод регионациям, не желающим жить вместе, современное международное право не даёт[14]) регионализация, вплоть до полного фактического внутреннего размежевания, нескольких государств Ближнего Востока, Азии и Африки: Сирии, Ирака, Ливии, Йемена, Афганистана, Конго, ЦАР и др.

Многие попытки регионаций добиться большей автономии или независимости от государств-хозяев были кроваво подавлены: Тамил-Илам, Ичкерия, Синьцзян, Аракан (где недавно фактически прошла 800-тысячная этническая чистка народа рохинджа, оставшаяся на периферии внимания мировой общественности).

В некоторых случаях сложилась ситуация зыбкого перемирия между регионами, стремящимися к независимости, и центральными правительствами – как, например, в регионе Ачех, входящим в состав Индонезии, или в южной части Анголы, населённой преимущественно народом овимбунду, традиционно соперничающим с кимбунду, контролирующими столичный регион, расположенный в северной части страны.

Отделились от государств-хозяев – при содействии (дипломатическом или силовом) внешнего фактора активно боровшиеся за независимость Эритрея, Приднестровье, Карабах, Косово, Абхазия, Южная Осетия, Восточный Тимор, Южный Судан.

Самостоятельно добились фактической независимости регионы, не получившие международного признания и ставшие в итоге т.н. непризнанными государствами: Сомалиленд, Пунтленд и др.

Прошли несколько референдумов о независимости – в Шотландии, Каталонии, Курдистане, Французской Полинезии, Бугенвиле и других регионах. И хотя ни один из этих референдумов – по разным причинам – не завершился появлением на карте мира очередной полноправной «нации» (то есть государства – члена ООН), процесс борьбы каждой из этих стран-регионов за независимости отнюдь не пошёл на спад (как это случалось в прошлом – например, после неудачных опытов самопровозглашения независимости Катанги или Биафры, а равно после неудачных референдумов о независимости в Невисе или Квебеке) и продолжает оставаться внесённым в актуальную международную повестку.

Из активной фазы на протяжении последних лет не выходит военно-дипломатическая борьба палестинцев и арабско-мусульманского мира в целом за предоставление государственной независимости Палестине.

К этому же регионально-эмансипационному тренду следует отнести и Брекзит, по сути явившийся формой отделения страны-региона Англия (ибо страна-регион Шотландия уже заявила о своём намерении провести повторный референдум о независимости от Великобритании и вступить в ЕС) от европейской конфедерации.

Число конфликтов и противостояний между регионами и центральными правительствами в современном мире – начиная от самых неблагополучных постколониальных государств и кончая странами «золотого миллиарда» – столь велико, что подробный разговор об этой теме потребует отдельного исследования.

Но ещё более важным представляется тот факт, что практически все войны, полыхающие либо тлеющие в современном мире в виде «горячих точек», имеют в основе тот или иной не разрешённый сепаратистский конфликт. При этом в большинстве случаев данные войны происходят не между государствами, а между центральными правительствами – и вооружёнными инсургентами – борцами за региональную независимость. (Косвенным образом это лишний раз подтверждает ложность аргумента, который обычно выдвигают противники легализации односторонней региональной сецессии, заявляющие о том, что чем больше будет в мире новых государств, тем якобы больше будет и войн. Как показывает практика, независимые и международно признанные государства гораздо реже воюют и гораздо быстрее примиряются, чем т.н. мятежные территории с одной стороны – и центральные правительства с другой. Эти вооружённые конфликты длятся десятилетиями, унося сотни тысяч жизней).

Вряд ли стоит подробно напоминать, что большинство международных дипломатических противостояний также обусловлены, в первую очередь, неразрешённостью того или иного сепаратистского конфликта, связанного со стремлением той или иной регионации отделиться от государства-хозяина и добиться международного признания в качестве независимого государства либо – в некоторых случаях – фактического (Северный Кипр, Карабах и др.) воссоединения с kin-state, т.е. с цивилизационно родственным государством-покровителем.

Особо следует подчеркнуть необоснованность предположений (также свойственных многим либеральным комментаторам, особенно из числа «экономических детерминистов») о том, что в основе регионализма – особенно, когда речь идёт о сепаратистских движениях – лежат преимущественно экономические факторы. Абсурдность данного предположения следует уже из того обстоятельства, что равным образом мотивирующими к борьбе региона за независимость экономические детерминисты называют как хозяйственную успешность региона («богатая Каталония хочет отделиться, чтобы не платить налоги в бюджет Испании и не кормить более бедных соседей»), так и его бедность («Чечня воевала за независимость, потому что не получала от федерального центра достаточной финансовой помощи и не могла решить свои социальные проблемы, а как только обрела прочную финансовую поддержку, то сразу признала себя органической частью РФ»).

В действительности в основе всех без исключения регионалистских и особенно сепаратистских конфликтов лежит культурно-цивилизационная коллизия[15], связанная со стремлением тех или иных регионаций вырваться из чуждого им культурно-цивилизационного контекста и, посредством провозглашения государственной независимости (либо воссоединения с kin-state), утвердить свою идентичность в качестве «первосортной».

Глобальный регионализм: в поисках идейных оснований

Тот факт, что именно регионализм является магистральным вектором как политического развития, так и политологических размышлений в текущем столетии, как представляется, был наглядно продемонстрирован в ходе дискуссии, стихийно развернувшейся на сайте «Либеральной миссии» и продолжающейся уже почти год.

С момента публикации «установочного текста»[16] и продолживших его статей[17] были высказаны мнения как в поддержку предложенных к обсуждению тезисов[18], так и содержавшие их более или менее развёрнутую критику[19].

Показательно не только количественное соотношение тех и других – 11 : 2. Более существенным представляется то, что обе критические статьи оказались несвободны от ряда существенных методологических изъянов. Главным из них явился отказ от разбора по существу ключевых положений, содержавшихся в «установочных текстах», оппонентами которых последовательно выступили Эмиль Паин и Эдуард Надточий.

На оба текста последовали аргументированные возражения.

В частности, автор статьи, подвергнутой критике Эмилем Паиным, отметил, что, «изобличая мою регионалистскую “ересь”, мой уважаемый оппонент <…> к сожалению, подверг критическому обстрелу не совсем то, что в реальности выдвигал и отстаивал я», что «Паин, увы, вновь начинает спорить с тем, чего я не утверждал» и т.п. В финале подробного возражения была высказана надежда на то, что Эмиль Паин в следующем материале произведёт «комплексное, а не выборочное <…> осмысление» критикуемых им тезисов[20]. Однако от продолжения полемики Эмиль Паин, к сожалению, уклонился.

В свою очередь, Эдуард Надточий планировал завершить развёрнутую критику тезисов инициатора дискуссии в третьей части своего материала (первые две части вошли в опубликованный фрагмент):

«Обычно анархисты остаются рабами силлогизмов и закона исключенного третьего <…>. Мы вернемся к обсуждению смысла этого радикального гносеологического анархизма в третьей части данного текста«; «Забвение принципа исключенного третьего (принципа непротиворечивости) в мышлении ДК [Даниила Коцюбинского, – Д.К.] — фундаментально, и обслуживает как раз отрицание суверенности мысли. Что такое политически отрицание суверенности мысли — станет предметом третьей части нашей работы«[21].

Однако после того, как Дина Тороева подробно проанализировала  противоречия и «узкие места» первой и второй частей статьи Эдуарда Надточия, анонсированный финал его работы так и не был им обнародован, хотя Дина Тороева выразила надежду на то, что её «скромные замечания помогут почтенному швейцарскому философу избежать аналогичных изъянов в третьей части его статьи, посвященной критике регионалистских построений ДК, которая пока еще только анонсирована»[22].

Разумеется, в текстах авторов, в целом поддержавших тезис об актуальности регионалистского подхода к базовой проблематике XXI века, также содержались многочисленные возражения на те или иные конкретные положения, высказанные в «установочных статьях». Помимо критических замечаний, указанные авторы сформулироали целый ряд собственных идей – как общих, так и частных – продолживших процесс осмысления регионалистского феномена.

В целом, если попытаться обобщить всё, сказанное в ходе конструктивного обсуждения регионалистской проблематики в рамках дискуссии, состоявшейся на сайте «Либеральной мисси», то проблема предстанет в виде общей канвы, на которой проступают как моменты частных разногласий, так и вопросы, на которые пока что исчерпывающих ответов ещё не предложено.

Идейный массив, сформировавшийся в ходе обсуждения исходных текстов, образует своего рода фундамент глобально-регионалистской теории, включающей в себя целый ряд понятий, до сих пор находившихся на периферии либо за пределами мирового регионалистского дискурса.

Данные идейные наработки представляется целесообразным систематизировать, чтобы, как минимум, структурировать дальнейшее развитие идеологии глобального регионализма.

Базовые элементы глобально-регионалистской идеологии

Прежде, чем перейти к перечислению базовых идейных блоков, следует подчеркнуть, что глобальный регионализм – не очередная версия Regional studies, под которыми понимаются научное описание и анализ процессов, связанных с разного рода аспектами жизни регионов: географическими, экономическими, гражданско-политическими, экологическими, культурными и т.д.

Речь идёт о принципиально ином. А именно, о теоретическом опыте регионалистского целеполагания и осмысления оптимальных путей достижения поставленных целей, ключевой среди которых является обретение каждым региональным сообществом (регионацией) своего собственного свободного, надежного и устойчиво развивающегося – образно говоря, «уютного» – регионального дома.

Итак, в качестве основ глобально-регионалистской идеологии в ходе состоявшейся дискуссии обрисовались следующие положения.

  1. Существующий международный порядок, закреплённый в Уставе ООН, представляется антилиберальным и антидемократичным, поскольку де-факто ставит интересы суверенных и территориально неприкосновенных «наций» (государств – членов ООН) выше прав человека и прав локальных сообществ, в том числе «народов»: «Сегодня, на рубеже уже третьего десятилетия XXI века, абсолютно ясно, что никакие заклинания современной либеральной доктрины, как и 400 лет назад, на заре ее становления, не способны защитить маленького человека от государства, равно как и маленькую страну – от большой  <…>, а маленький народ – от доминирующей нации, а точнее, от государства, выступающего от ее имени»[23]. 
  1. Международный порядок, функционирующий по законам Realpolitik, представляется державно-иерархичным и ущемляющим права людей и локальных сообществ на самоуправление и культурно-цивилизационную идентичность: «Из того, что вы хотите жить в “цивилизации с колесом” (или, допустим, с однополыми браками) вовсе не следует, что надо смотреть свысока на людей без колеса и с многоженством и “тянуть их” всеми силами на “свой уровень”. Ибо никаких “уровней” нет – и те люди имеют такое же право любить свой образ жизни, как вы любите свой!»[24]
  1. Границы «национальных государств» и административных единиц во многих случаях проведены без учета фактора культурно-цивилизационной идентичности регионов, что порождает зачастую неразрешимые конфликты: «Уходившие с освобождаемых территорий колонизаторы не видели проблемы в проведенных ими некогда границах», как бы «на пустом месте, произвольно конструируя “типовые” нации-государства из пребывающих в состоянии “политической невинности” туземных племён», что в итоге обернулось «конфликтами непрогнозируемых масштабов»[25].
  1. Мировой порядок, основанный на политическом монополизме суверенных государств – членов ООН («наций»), устарел и нуждается в реформировании, а именно – в демократизации: «Установленный “объединенными нациями” миропорядок то ли дефективен фрагментарно, как минимум, то ли вообще не является в меняющихся условиях оптимальным для достижения устойчивого мира»[26].
  1. В основу общей демократизации международно-правовой системы должна лечь правовая эмансипация – суверенизация – региональных сообществ как политических субъектов, более близких к людям, чем полирегиональные и полиэтничные «национальные государства»: «Регионализм <…> стремится к максимально прозрачной и прямой демократии»; лидер партии «Европейский Свободный Альянс» Гюнтер Даувен пояснил в этой связи: «Мы хотим жить в реально демократическом обществе, где граждане имеют средства контроля над властью. И в этом причина развития регионализма — люди хотят, чтобы избираемая ими власть была им более близка, более децентрализована, более прозрачна… Отсюда же следует и важность региональных идентичностей, локальных культур и языков»[27].
  1. Гражданско-политическим фундаментом регионального суверенитета являются регионации – локальные культурно-цивилизационные сообщества, исторически выросшие «снизу», а не политически сконструированные «сверху»: «Для обозначения региональной субъектности» вводится «интересный термин “регионация”. Такие неологизмы (как и уже упомянутая глокализация) являются признаком наступления новой политической эпохи»[28]; «Регионация и регион — монады всех возможных государственно-правовых конструкций, по естественным свойствам неэкспансивные, обладающие полноценным политическим суверенитетом и способные вступать в любые отношения с соседними равноправными субъектами, включая образование политических и экономических союзов и конфедераций. Доказывать “состоятельность” регионации не нужно — она признается реально существующей по факту самопрезентации…»[29]
  1. В основе борьбы регионаций за утверждение регионального суверенитета лежит их региональная идентичность, приходящая в столкновение с политикой национальных государств, игнорирующих региональные интересы: «Экологический у [существующих] проблем характер или этно-религиозный, или же граждане встают на защиту гибнущих культурно-исторических объектов, или недовольство вызвано плохой работой муниципальных служб — такого рода гражданская активность в любом случае проявляет и выводит на первый план идентичность региональную. Как жизненно важную или наиболее ценную для гражданина. Причем в антагонизме отнюдь не с соседними регионами, а с вышестоящими властными уровнями, олицетворяющими по отношению к городу или региону государственную систему в целом»[30].
  1. Право на одностороннюю сецессию является фундаментальной гарантией регионального суверенитета, которое, однако, имплементируется лишь в исключительных случаях. В целом оно способствует свободной межрегиональной интеграции. Важная составляющая права на одностороннюю региональную сецессию – право на рекурсивную сецессию регионов, не желающих оставаться в составе отделяющейся территории: «Наделяя регионации безусловным правом на одностороннюю сецессию, регионалистика не подразумевает обязательности сецессий, а равно и не отменяет многорегиональных по составу государств. Принципиальное право на сецессию через гражданское волеизъявление на региональном референдуме лишь создает условия для правового прекращения конфликтов, не имеющих разрешения в спектре ныне признанных подходов. Выход из тупиков замороженных конфликтов и непризнания для одних послужит окном возможностей для других и оставит равнодушными третьих, полностью довольных своим фактическим статусом. Быть суверенным государством, автономией, членом конфедерации или областью унитарного государства — с регионального уровня лучше видны практические преимущества каждого варианта в конкретных условиях, чем из далекой территориально или духовно столицы. Расширение степеней свободы благотворно уже тем, что снижает вероятность возникновения новых конфликтов превентивным снятием запретительных барьеров. Равенство прав регионов, заявленных или потенциальных — довольно благоприятное поле для договоренностей по интересам, даже с учетом иных односторонних преимуществ»[31].
  1. Внешнеполитическая цель регионализма – не самоизоляция регионов, а их свободная и равноправная интеграция в глобальный контекст: «Новый регионализм, по существу, являет собой географическую проекцию сетевого общества»[32].
  1. «Региональный дом» – базовая категория регионализма, отражающая гражданско-политическое и культурно-цивилизационное измерение региона: «Идея региона как “дома”для его жителей <…> довольно образна и убедительна. И сочетание его базовых качеств отмечено весьма точно: “Регион — это первичный международный «атом», расщепление которого в большинстве случаев и невозможно, и ненужно… В то же время и «расширение» региона так же немыслимо, как расширение человека за пределы его собственного тела”. Такой “региональный дом” — и есть равноправный кластер глобальной сети»[33]; имперская языковая традиция предполагает использование для обозначения региональных домов понятие «малая родина» и «край», однако в реальности речь идёт о полноценном жизненном пространстве, формирующем человека и определяющем его жизнь, иными словами, «о регионе, или региональном доме, то есть о чем-то целом и самодостаточном, что просто “по старинке” именуется “краем”»[34].
  1. Региональный дом – оптимальная структура для поддержания устойчивого экологического развития территорий и сохранения природных памятников: «Экорегионализм, то есть основанное на региональном суверенитете право граждан решать экологическую судьбу своего регионального дома, представляется максимально эффективным путём решения подавляющего числа экологических проблем, с которыми сегодня сталкиваются люди во всем мире»[35].

В ходе обсуждения выявились разногласия по такому, на первый взгляд, ключевому вопросу, как определение понятия «регион».

Исходный вариант определения звучал так:

«Регион — это территориальное сообщество, обладающее консолидирующей его исторической памятью и идентифицирующее себя, как правило, с крупным городом, являющимся естественным центром данной территории»[36].

В то время как ряд участников обсуждения – в частности, Марина Шаповалова и Григорий Конников – расценили данный вариант определения как конструктивно приемлемый[37], Вадим Штепа – правда, за пределами данной дискуссионной площадки – неоднократно подвергал его критике за неоправданный, с его точки зрения, акцент на крупном городе как регионообразующем факторе. Позволю себе, однако, расценить данное терминологическое разногласие как несущественное или, даже лучше сказать, мнимое – как это сделала, в частности, Дина Тороева, возражая на аналогичное критическое замечание Эдуарда Надточия:

«В предложенном ДК определении город, хотя и рассматривается как важная образующая часть региона, но есть и оговорка, что этот фактор имеет значение не всегда, а лишь “как правило”. То, что видится ЭН как «идейный урбаноцентризм», в реальности, как можно понять, — лишь констатация данности. Большинство регионов, существующих в мире, имеют свой естественно-исторический центр — город: Каталония — Барселону, Шотландия — Эдинбург, Квебек — Монреаль, Чечня — Грозный и т.д. Но есть и такие регионы, которые структурируются не вокруг «главных городов»: например, Арабская Сахара, Азавад, Лапландия и т.д. Просто таких регионов меньше. ДК об этих конкретных примерах не пишет, но это прямо подразумевается данным им широким и инклюзивным определением региона. Более того, в рамках данной дискуссии ДК специально подчеркнул: региональное самоопределение может быть не только урбаноцентричным, но также религиозным, культурным и вообще иметь под собой любой фундамент»[38].

Наиболее дискуссионной в рамках состоявшегося обмена мнениями оказалась тема соотнесения прав региональных сообществ на суверенитет и культурно-цивилизационную идентичность – с либеральным концептом неотъемлемых («естественных») прав человека.

В одном из «установочных текстов» был выдвинут тезис о необходимости создания самостоятельного регионалистского языка, в основу которого «должна лечь “Декларация прав регионов”, призванная — в перспективе — прийти на смену “Декларации прав человека” как базовому международному документу». И хотя далее следовало пояснение о том, что «Декларация прав регионов» отнюдь не призвана перечеркнуть «Декларацию прав человека», но ставит целью лишь дать ей «новое, более реалистичное измерение»[39], данный тезис был подвергнут со стороны ряда участников дискуссии критическому рассмотрению.

Так, Андрей Боген решительно выступил против «метафизического регионализма», т.е. приоритета «прав регионов» по отношению к любым другим правам, включая «права человека» в их традиционной либеральной версии и категорически увязал право регионаций на независимость – с их готовностью соблюдать либерально-правовой минимум:

«Регионализм может стать конструктивной и плодотворной идеей, если он откажется от претензии на метафизическую универсальность. Ибо метафизика в конечном счете не ведет ни к чему, кроме вечной, пресловутой и абсолютно тупиковой оппозиции “добра” и “зла”, которая, по сути, чужда как человеческому сознанию, так и всем мировым культурам, кроме тех, что основаны на ценностях ортодоксального христианства«; «Идея либеральной демократии не только не противостоит региональной идее (что признает и ДК), а является основным и необходимым условием ее реализации. Совершенно очевидно, что если принять это условие, то право региона на одностороннюю сецессию, которое ДК предлагает ввести в международное право, действительно может стать средством решения многих запутанных и порой даже внешне неразрешимых “сепаратистских” проблем«[40].

Со своей стороны, Марина Шаповалова попыталась найти между данными, обозначившимися как противоположные, подходами, точки соприкосновения:

«Можно ли приносить “священных коров либерализма” (как это де-факто предложил инициировавший дебаты Даниил Коцюбинский) в жертву правам региона на самоопределение в максимально широком политическом диапазоне? <…> Андрей Боген, хотя и согласился с тем, что гарантированные конституцией абстрактные права на практике “варьируются от общества к обществу”, все же категорически обусловил право регионов на самоопределение признанием ими базовых либерально-демократических ценностей»; «<…> правы оба автора, поскольку, как я убеждена, “священные коровы” “Декларации прав человека”, как и положено платоновским эйдосам, хоть и не существуют нигде в материализовавшемся виде, однако не теряют от этого своей, т.с., мобилизующей ценности»[41].

На отсутствие необходимости в условиях кризиса традиционного «линейно-прогрессистского» либерального дискурса ставить под вопрос либеральную демократию как таковую указал Владимир Демчиков:

«Нет глобального кризиса либеральной демократии, который напрямую связан с глобализацией. Есть, скорее, кризис прогрессистских ожиданий и того отчасти советского взгляда на окружающий мир, когда история представала как поступательная смена каких-то фаз развития “от худшего к лучшему”. В этой модели человечество двигалось куда-то вперед, к чему-то лучшему. И мы по инерции эту глобальную систему координат применяем к любому событию…«[42]

Со своей стороны, Евгений Панферов связал преодоление «линейно-прогрессистской» либеральной парадигмы – с обращением к регионализму:

«После отрицания “линейного прогресса” совершенно логично обращение к регионализму – это хорошее средство сверхтонкой настройки нашего “внутреннего расиста” для нашего независимого от других ветвей цивилизации движения – либо к вымиранию, либо к выживанию. По крайней мере, регионализм позволяет нам быть уверенными в том, что наш путь к выживанию не мешает другим быть уверенными в правильности их пути«[43].

В целом, несмотря на эти, а также ряд других частных полемических расхождений, участники обсуждения высказали убеждённость в способности регионализма стать своего рода «дорожной картой»[44] для XXI века, позволяющей применить новые подходы к решению острых международных проблем:

«Разумеется, невозможно никаким способом решить абсолютно все насущные проблемы и превентивно обнулить грядущие. Язык и принципы регионалистики позволяют выработать правовые механизмы свободного и беспрепятственного самоопределения регионов, а не гарантируют излечения человечества от пороков, злонамеренности, заблуждений и ошибок«[45];

«<…> есть немало примеров, которые подтверждают как основные положения регионализма в целом, так и конкретные идеи ДК в частности. И ходить за ними далеко не надо: Биафра, Сингапур, Гонконг… А если взглянуть на дело в более широкой перспективе, то и Санкт-Петербург«[46].

Но если новая регионалистская идеология столь убедительно перспективна, что же мешает ей стать основой для всех существующих в мире регионалистских движений?

Участники дискуссии подошли вплотную к ответу и на этот вопрос, коснувшись, в частности, проблемы соотнесения категорий «регионализма» и «национализма».

Часть 2 

Национализм как ловушка для регионализма

Среди причин, по которым регионализм до сих пор не оформился как международно признанная и, самое главное, эффективная – то есть позволяющая регионациям успешно бороться за свою государственно-правовую эмансипацию идеология – есть главная. И это – как ни может показаться парадоксальным, на первый взгляд, – отнюдь не отсутствие встречной доброй воли со стороны «национальных государств», отказывающих регионам в праве на одностороннее политическое самоопределение.

Куда более существенным является другое. А именно, то, что в подавляющем большинстве региональные сообщества, добивающиеся повышения своего политического статуса, и особенно стремящиеся к независимости, ставят целью закрепить за собой статус «нации», который, как им мнится, позволяет в перспективе получить внешнее признание независимости и успешно вступить в ООН.

На первый взгляд, такое стремление выглядит логичным и оправданным. На деле же оно порождает лишь иллюзию государственно-правовой эмансипации региона от государства-хозяина. А кроме того, создаёт целый ряд дополнительных сложностей, встающих на пути обретения регионацией суверенитета и достижения ею независимости.

Разберём эти соображения по порядку.

Статус «нации» не делает регионацию равноправной по отношению к государствам – членам ООН по вполне очевидной причине. А именно, потому, что по факту регион – в случае присвоения ему почётного титула «нации», не сопровождающегося признанием его независимости – продолжает так же, как и до того, всецело контролироваться государством-хозяином. По факту такой регион оказывается «нацией» лишь на словах, поскольку не обретает императивного права на политическое самоопределение. Это хорошо видно на трёх известных конкретных примерах – канадском, шотландском и каталонском.

Несмотря на то, что Канада «сегодня является одной из самых децентрализованных федераций в мире»[1] и в ней дважды, в 1980 и 1995 гг., прошли легальные референдумы об отделении Квебека (оба раза неудачные, хотя в ходе второго «против» высказались всего 50,6 % проголосовавших, в то время как 60 % франкоязычных избирателей Квебека проголосовали «за»), Верховный суд Канады в специальном решении подчеркнул, что любое одностороннее отделение провинции должно считаться противозаконным и несовместимым с Конституцией[2], а также сформулировал условия, при которых данное отделение может быть легальным или хотя бы де-факто успешным[3]. Тот факт, что в 2006 г. квебекцы получили официальный статус нации, ничего в этом плане не изменил. Во-первых, национальный статус был «дарован» им «сверху» – канадским парламентом, а во-вторых, национальный статус не приравнял граждан Квебека к нациям – членам ООН, подчеркнув, что они являются «отдельной нацией» лишь «в составе единой Канады»[4].

То обстоятельство, что шотландцы на протяжении долгого времени и считали, и называли себя «нацией», ещё в 1934 г. создав «Шотландскую национальную партию», выступающую за независимость Шотландии, так и не закрепило за ними право на региональный суверенитет и одностороннее политическое самоопределение. Процесс деволюции (делегирования политических полномочий на уровень регионов), развивавшийся в Великобритании с конца 1970-х по конец 1990-х гг., полностью контролировался британским парламентом[5]. И хотя в 2014 г. в Шотландии прошёл референдум о независимости (в ходе которого 44,7 % избирателей проголосовали «за»), его легальность также оказалась возможна лишь по согласованию с британским правительством[6]. В свою очередь, когда в связи с Брекзитом глава правительства Шотландии Никола Стёрджен обратилась к британскому премьеру Борису Джонсону с требованием проведения повторного референдума о независимости[7], то натолкнулась на отказ: «Сегодня я написал Николе Стёрджен. Шотландский народ решительно проголосовал за то, чтобы сохранить наше Соединенное Королевство, и этот результат правительства Шотландии и Великобритании обязались уважать. Давайте сделаем 2020 год годом роста и возможностей для всей Великобритании«, – заявил Джонсон через свой Твиттер[8].

Провозглашение Каталонией в одностороннем порядке в своём основном законе – Статуте – себя «нацией» (2006) не только не поставило каталонцев в один ряд с нациями – членами ООН, но сразу встретило отпор со стороны испанских властей: «В ходе принятия документа бушевала полемика вокруг постановления Конституционного суда Испании, гласящего, что “не имеют интерпретативного юридического содержания в преамбуле Статута ссылки на Каталонию как нацию”. Опрос социологического центра Metroscopia показал, что для 61% каталонцев вердикт суда – оскорбителен», причём другой опрос того же агентства «показал, что 79 % испанцев не признают за Каталонией права называться нацией»[9]. В итоге вопрос о Статуте Каталонии так и остался камнем преткновения в отношениях между центральными властями – и каталонской автономией, породив нарастающий политический кризис. Его кульминацией стала неудачная попытка Каталонии провести в октябре 2017 г. референдум и провозгласить независимость в одностороннем порядке, встретившая жёсткий репрессивный отпор со стороны испанских властей[10].

Таким образом, статус «нации», который – по согласованию с центральными властями либо «самовольно» – закрепляют за собой граждане тех или иных регионов, стремящихся к государственно-правовой эмансипации, сам по себе не уравнивает их в правах с нациями – членами ООН и не предоставляет им реального суверенитета.

Но дело не только в иллюзорности надежд на то, что если то или иное региональное сообщество объявит себя нацией, то оно хоть чуточку приблизится к достижению независимости в рамках существующих международно-правовых «правил игры».

Более существенным представляется то, что стремление регионаций к провозглашению себя «нациями» таит в себе целый ряд дополнительных трудностей, встающих на пути свободного одностороннего политического самоопределения регионов.

Во-первых, становясь на позиции закреплённого в ст. 2 Устава ООН понимания нации как суверенного, а также территориально целостного и неприкосновенного государства, региональные сообщества сами – по умолчанию – признают неправомерность своих притязаний на одностороннее политическое самоопределение, и в особенности – на одностороннюю сецессию. Ведь коль скоро их государства-хозяева уже международно признаны как суверенные «нации», на страже неделимости которых стоит Устав ООН, то, следовательно, любые изменения внутреннего политического устройства последних, включая самоопределение входящих в их состав регионов, оказываются «внутренним делом государств-наций». Таким образом, до тех пор, пока региональные сообщества будут сами стремиться к обретению такого же международно-правового статуса, каким уже обладают «нации» – члены ООН, до тех пор у них не будет никаких юридических оснований для свободного, т.е. одностороннего политического самоопределения, не требующего «разрешения» со стороны государства-хозяина. Иными словами, признавая нынешнюю «поствестфальскую», государство-центричную модель понимания международно-правового устройства легитимной и стремясь вступить в «клуб избранных» (а точнее, самозвано провозглашённых и произвольно кооптированных), именуемый «Организацией объединённых наций», регионации сами отрезают себе легальный путь к утверждению за собой естественного, а не октроированного (дарованного «сверху») права на суверенитет.

Во-вторых, не менее существенным препятствием, встающим на пути самоопределения региона как «нации», является тот факт, что ни в международном праве, ни в науке по сей день нет чёткого понимания и определения феномена «нации» – если, конечно, не считать таковыми исключительно действующих членов ООН. В науке есть два основных, притом глубоко конкурентных подхода — примордиальный (апеллирующий к исконности) и конструктивистский (свободно-договорной). В полной мере гармонизировать – ни теоретически, ни практически – эти подходы невозможно. Например, сторонники независимости Донбасса или Крыма пользуются такими недавно появившимися конвенциональными/конструктивистскими категориями, как «народ Крыма» и «народ Донбасса». В то же время противники крымского и донбасского сепаратизма убеждены, что таких народов объективно не существует (точно так же, как противники каталонского сепаратизма убеждены в том, что каталонской нации также нет, а есть лишь единая испанская нация). В свою очередь, сторонники русского имперского национализма заявляют об искусственности «украинской нации» и об исконном национальном триединстве русских, украинцев и белорусов. И т.п. Как нетрудно понять, при таком терминологическом раздрае успешно перевести разговор о «национальном самоопределении» региона из чисто дискуссионной – в договорно-правовую плоскость оказывается практически невозможным.

В-третьих, разговор о «национальном самоопределении» во многих случаях оказывается потенциально конфликтогенным и даже взрывоопасным. Дело в том, что во многих случаях сообщества, считающие себя «народами» или «нациями», претендуют на территории, которые в данный момент занимают другие народы – полностью либо частично. Причём часто речь идет о десятилетиях и даже столетиях присутствия «чужих» народов на той территории, которую данный народ — официально либо в контексте исторической памяти — считает «своей исконной». «Классические» примеры — Косово, Западная Армения, Северный Кипр, Внешняя Маньчжурия и т. д. Таким образом понятия «нация» и «народ» при попытке перевести их из чисто политологической – в международно-правовую плоскость оказываются потенциально экспансивными и агрессивными. По этой причине разговор о практической реализации права тех или иных территориальных сообществ на «национальное самоопределение» оказывается в международно-правовом пространстве фактически заблокированным[11].

Наконец, в-четвёртых, едва ли не самой серьёзной проблемой, которую создают себе регионы, стремящиеся к достижению независимости посредством провозглашения себя «нациями» (то есть суверенными и неделимыми государственными образованиями), является их отказ – заявленный гласно либо «по умолчанию» – от предоставления входящим в их состав «регионам второго уровня» (например, Северному Косово, населенному преимущественно сербами, Карабаху, населенному в массе армянами, или Северной Осетии, где большинство составляют осетины) права на рекурсивную сецессию. К этому дополнительно подталкивает утвердившийся в международной практике принцип uti possidetis. Согласно этому принципу новые государства получают независимость в тех же границах, в которых они были «нарезаны» в качестве колонии, зависимой территории или административной единицы в составе государства-хозяина. При этом проигнорированным остаётся тот факт, что все эти «нарезки» в большинстве случаев были осуществлены «по живому» и либо разобщили те или иные культурно-региональные сообщества (армян Карабаха – и собственно Армении; мусульман индийской и де-факто пакистанской частей Кашмира; пуштунов Афганистана и Пакистана и т.д.), либо, напротив, «загнали» в единое «национально-государственное» пространство совершенно несродные между собой регионации (алавитов, «дамаско-ориентированных» и «багдадо-ориентированных» суннитов, курдов и друзов Сирии; шиитов, суннитов и курдов Ирака; хуситов и суннитов Йемена; турок и курдов Турции и т.д.). Именно это, в конечном счёте, порождает большую часть как уже разгоревшихся внутренних конфликтов, так и дискуссий и противостояний, связанных с проблемой гипотетического отделения того или иного региона от «государства-хозяина».

Непригодность «национального похода» к решению проблемы государственно-правовой эмансипации региона наглядно иллюстрирует, в частности, актуальный каталонский пример.

Каталония в тисках национальной идеи

Лидеры и многие сторонники каталонской независимости традиционно отстраивали и продолжают отстраивать свою индепендентистскую риторику на тезисе о том, что Каталония имеет право на независимость именно потому, что является гражданской нацией, обладающей единой консолидированной политической волей. Об этом на улицах Барселоны – во время проведения массовых акций протеста против репрессий испанских властей в отношении организаторов каталонского референдума о независимости – можно было часто услышать высказывания из уст самых разных людей.

Франсеск Ламойя, пенсионер, в прошлом – профессор экономики Барселонского университета:

«Испания – это страна многих наций. И надо уважать то, к чему граждане этих наций хотят прийти. Каталония – это нация, у которой есть свой язык, своя история, своё правительство, и поэтому необходимо прислушиваться к тому, как она голосует».

Виолетта, пенсионерка, в прошлом – бухгалтер:

«Я участвовала в референдуме и голосовала за независимость. И я считаю, что результаты референдума показывают изъявление воли каталонского народа«[12].

Неудивительно, что такая, по сути национал-унитарная («руссоистская») – не учитывающая внутрирегиональную гражданскую специфику Каталонии и наличие у жителей различных её территорий разных оттенков мнений – постановка вопроса вызывает резкое отторжение у многих каталонцев.

Об этом, в частности, говорит научный сотрудник Барселонского центра международных отношений (CIDOB) Кармен Клаудин:

«Самое плохое, что индепендентизм стал доминирующим дискурсом, который подавил голоса тех, кто был совершенно против независимости или хотя бы просто сомневался в ней«; «Политики-индепендентисты всегда говорят о каталонском народе. Но у них нет даже социологического большинства. <…> Каталонское общество очень разное, и сторонники независимости – далеко не единственные истинные представители каталонского народа…«[13]

Известный каталонский журналист и экономический аналитик Хосе Мария Марти Фонт рассуждает об этой проблеме крайне эмоционально:

«Я – стопроцентный каталонец, и я был бы горд, если бы у нас был шанс стать такими же, как Нидерланды. Но этого не происходит. Мы – в другой геополитической ситуации. Наше общество – негомогенно, оно состоит из сложных частей и кусочков, как паззл. У нас есть хинтерланд, в основном, деревенский, который веками был здесь. Сегадорское восстание (“война жнецов”) XVII века, Карлистские войны XIX века, все эти конфликты между, с одной стороны, Барселоной и Таррагоной, где живут буржуа, торговцы, путешественники – и с другой, хинтерландом, “Старой Каталонией” – в основном, это Жирона, Вик, где более религиозные, более “чистокровные”, более расистские, в целом непредприимчивые, сельскохозяйственные люди. И всегда так было!»;

«А вы слышали про Табарнию [гипотетический региональный альянс Таррагоны и Барселоны, – Д.К.]? На всех выборах в этой части Каталонии противников независимости большинство — 52%. Городское население большой Барселоны и Таррагоны – против индепендентизма! Но если Каталония может стать независимой, почему Табарния не может стать независимой?»;

«Национализм говорит: “Мы здесь с начала времен потому что Бог захотел так. Мы — едины”. Чушь собачья! Огромная ошибка! Национализм – это религия! И это опасно!«;

«Они говорят: “Мы — каталонцы!”, “Мы-мы-мы”. Кто — мы? А у меня вы спросили разрешения засунуть меня в вашу коробку? Я не в вашей коробке и не хочу в ней быть!«[14]

При этом, ясно, что речь идёт не о реальном стремлении жителей Барселоны и Таррагоны к отделению от Жироны и Ллейды и к демонтажу Каталонии. Речь о другом: о стремлении представителей умеренного каталонского меньшинства зарезервировать за собой право на голос, в том числе территориальный. Иными словами, отстоять ровно те же права, которые каталонские сепаратисты стремятся отстоять в своём драматичном диалоге с Мадридом. Таким образом, речь идёт о несогласии регионального каталонского меньшинства с тем, что региональное большинство – притом численно весьма зыбкое – самозвано выступает от имени «единой каталонской нации».

Неслучайно противник радикальных каталонских сепаратистов Хосе Марти Фонт начинает с того, что объявляет себя «стопроцентным каталонцем». И ясно, что если бы лидеры каталонского индепендентизма не педалировали так усиленно национал-унитарную риторику, а вместо этого заявили бы о том, что уважают право любой каталонской территории на рекурсивную сецессию, то, скорее всего, процент сторонников каталонской независимости в итоге не только не уменьшился бы, но, напротив, значительно вырос.

Тот же Марти Фонт признаёт, что выбрал бы независимость, если бы она «досталась нам даром»[15], то есть без внутренних конфликтов и без затяжного противостояния с центром, который играет на внутрикаталонских противоречиях и пытается проводить в Каталонии политику divide et impera.

В свою очередь, Кармен Клаудин, аттестовав себя как противницу каталонского индепендентизма, тут же уточняет, что занимает по данному вопросу отнюдь не категорическую позицию: «<…> я даже, в принципе, не против того, чтобы Каталония была независима, хотя это было бы и очень трудно»[16].

Примечательно в этой связи, что многие сторонники каталонской независимости, особенно из числа интеллектуалов, задумываются сегодня об исчерпанности «националистической» повестки дня и по сути переходят с национально-государственных – на территориально-регионалистские позиции, включая рекурсивно-сецессионистский аспект последних.

Так, преподаватель кафедры славистики филфака Барселонского университета и известный литературный переводчик с русского на каталанский и испанский Микел Кабал-Гуарро, хотя и уверен, что раздробление большого каталонского региона на субрегионы невозможно по той причине, что не будет поддержано гражданами последних – тем не менее, убеждён в том, что все территории, из которых состоит Каталония, имеют право на самостоятельный политический голос:

«Сегодня каждый человек может заявить о принадлежности к той или иной группе. Я не знаю таких людей, которые хотели бы отделиться от Каталонии в случае достижения ею независимости, но допускаю, что в Каталонии есть те группы, которые не идентифицируют себя как каталонцы. И если наступит момент, когда они о себе заявят, и составят локально-территориальное большинство, и будут способны предложить свой собственный проект, то с ними нужно будет разговаривать уважительно«.

При этом Микел Кабал-Гуарро подчёркивает отказ каталонского индепендентизма от поиска этнических оснований для сецессии и декларирует гражданско-территориальный, т.е. регионалистский подход к проблеме отделения:

«Вообще же, идея Республики Каталония – в том, чтобы построить совсем новое государство XXI века, не на этнических принципах государств XIX века, а на принципах гражданско-территориальных, объединяющих лишь тех, кто действительно хочет объединиться, и не удерживая никого насильно. В этом государстве должен править гражданский разум, а не державные эмоции«[17].

Фернан, студент филфака Барселонского университета, активный сторонник каталонской независимости – отказавшийся в беседе с корреспондентом назвать свою фамилию по причине опасения преследований со стороны испанской полиции – также обосновал право Каталонии на отделение от Испании не национальными или этническими, но сугубо гражданскими соображениями, восходящими к доктрине прав человека, а не прав «народов» или «наций»:

«Я человек, который уважает права человека, в числе которых – и право на самоопределение любого гражданина мира — сардинца, британца, шотландца, канадца, человека из Рожавы, иракского курда. И мы хотим сделать так, чтобы это уже сейчас произошло у нас«[18].

Ллиберт Ферри, свободный журналист, в прошлом – корреспондент общественного телевидения Каталонии ТВ-3 в Москве и в странах Центральной и Восточной Европы, также в своих рассуждениях обосновал право на проведение Каталонией референдума о независимости апелляцией к правам человека и правам территорий, но не «этносов», «народов» или «наций»:

«Я, как гражданин не только Каталонии, но и мира в целом, и как демократ, считаю, что я могу голосовать по любому поводу. Территория должна иметь право самостоятельно определять свой статус и свою судьбу. И Каталония имеет право на то, чтобы быть признана как политический субъект«.

В этой связи Ллиберт Ферри критически отозвался о современном международно-правовом порядке, фактически лишающем людей и территории прав на свободное самоопределение, которое он считает фундаментальным атрибутом демократии:

«Принцип права народов на самоопределение формально приходит в противоречие с принципом суверенности и территориальной целостности государств. Но ведь даже пример СССР показывает, что когда от него отделились те же Прибалтийские республики, ничего страшного в итоге не случилось. К сожалению, в современном мире не только в Испании, но и во многих странах Европы, и в США, принцип верховенства любого закона и приоритета любой формальной законности ставится выше, чем реализация принципов демократии. К сожалению, это так«[19].

Экономист и промышленный инженер, а также специалист в области международных отношений и публичного международного права, энтузиаст-историк, сохраняющий память о лётчиках-республиканцах (в том числе советских) Акилино Мата, является активным сторонником права каталонской автономии на проведение референдума о независимости. Но при этом он убеждён в том, что Каталонии не следует стремиться стать «национальным государством». Фактически он ведёт речь о превращении Каталонии в граждански гомогенное «государство-регион», входящее в состав единой «Европы регионов»:

«Мне кажется, что в современном мире – мире практически без границ, концепция “национального государства”, которая развивалась на протяжении XIX-XX вв., уже устарела. Мир должен двинуться в другом направлении. Новый политический концепт должен быть связан с такими понятиями, как социально-экономические территориальные зоны, где люди не привязаны насильственно к тому или иному государству, но где им просто удобно жить вместе«;

«Новая модель политического устройства территорий могла бы возникнуть, в частности, в рамках объединенной Европы, если бы это объединение действительно стало полноценным«;

«Когда я говорю о независимости Каталонии, я не имею в виду превращение ее в ещё одно национальное государство – со своей денежной системой, армией и т.д. Я рассматриваю независимую Каталонию как составную часть будущей полноценно интегрированной Европы. Каталония должна будет получить в этой Европе полное самоуправление в вопросах административных, культурных и всех прочих, которые волнуют каталонцев. В известном смысле проект независимой Каталонии направлен на усиление не только регионов, но и Евросоюза как целого – и на и ослабление национальных государств«[20].

Фантом «русской национальной государственности»

Если теперь перейти от каталонского – и европейского в целом – регионалистского дискурса к российскому, то окажется, что и здесь в последнее время всё большее число регионалистских мыслителей обращает внимание на неэффективность и даже вредность национально-государственного, а тем более этнократического подходов к проблеме государственно-правовой эмансипации регионов.

В рамках настоящей дискуссии в соответствующем ключе рассуждает Вадим Штепа, посвятивший указанной проблеме специальный раздел своей статьи, озаглавленный более чем прозрачно: «Регионации и вирус этнократии», и опирающийся на мнение ещё одного российского регионалиста – Марка Шишкина:

«Казанский историк Марк Шишкин утверждает: “Альтернативы, предлагаемые со стороны русского и татарского этнонационализма, не способны решить национальный вопрос в Татарстане. Любая модель этнической государственности («губерния в составе государства русских» или «государство татар») в условиях Татарстана приведет к дискриминации значительных групп населения и может вылиться в открытый конфликт. Напротив, в центре внимания регионалистов находится территориальная солидарность, происходящая из соседства, личной взаимосвязанности и общего пространства”.

Он же однажды в блоге приводил печальную историю, как “вирус этнократии” разрушает местные сообщества, пытающиеся продвигать интересы республики в целом. Если в таких сообществах оказываются люди этнонационалистического мышления, эти общественно-культурные проекты вскоре срываются. И в этом вполне можно увидеть сознательную стратегию властей, нацеленную на блокирование регионалистских инициатив«[21].

О непригодности «национального языка» для решения регионалистских проблем пишет и Марина Шаповалова:

«Эксклюзивный язык “национального дискурса” исключает региональную проблематику как таковую. Само определение наций, объективно невозможное вне консенсуса, плодит камни преткновения на всяком пути к урегулированию региональных конфликтов. Независимо от того, идет ли речь о конфликтах этнокультурной, религиозной или цивилизационной природы, парадигма “наций-государств” клеймит “сепаратизмом” любую попытку эмансипации регионального сообщества от центральной власти, криминализируя ее сторонников как подрывателей правопорядка«[22].

Вадим Сидоров – правда, за пределами рассматриваемой дискуссионной площадки – опубликовал статью, в которой обосновал тезис неизбежности провала русского национализма как самостоятельного государствообразующего проекта в ситуации свободного политического самоопределения граждан РФ. Автор обратил в этой связи внимание на гражданскую размытость «русского самосознания» и на отсутствие в его структуре представления о «русских границах», отличных от общеимперских:

«<…> носители “русского самосознания” рассматривали границы империи как непреложные и вечные»; «<…> русскость в России существовала как квазинациональная категория с весьма размытым содержанием«.

К этому стоит добавить принципиальную невозможность хотя бы умозрительно очертить границы гипотетической «Руси», поскольку реальная территория РФ представляет собой столь пёструю этно-национальную чересполосицу, что цельное «русское государство», не разорванное и не разделённое на части многочисленными «нерусскими анклавами», не может быть сконструировано даже чисто картографически.

Также Вадим Сидоров отмечает примат у русскоязычного населения – в ситуации реального политического выбора – региональной идентичности над общерусской:

«<…> на фоне коллапса империи возникло множество региональных государственных образований, но не Русская республика по аналогии с Турецкой. Это касается и относительно недавних событий, когда внутри Российской Федерации чуть не возникла Уральская республика и были весьма популярны идеи создания Дальневосточной, Балтийской и других республик в регионах с преобладанием этнических русских, но не было ни одной серьезной попытки собрать представителей всех русских регионов для провозглашения Русской республики«; «<…> в случае коллапса империи русские и в этот раз будут выстраивать альтернативы ей на региональной основе«[23].

Со своей стороны, иркутский регионалист Михаил Кулехов не оставляет шансов гипотетической постимперской русской государственности даже в виде федерации, поскольку, по его убеждению, такая федерация неизбежно восстановит прежний имперский архетип:

«Всякая конфедерация в условиях России есть не что иное, как сохранение всё той же Империи, просто под новой вывеской«[24].

Примечательно, что к выводу о политической неактуальности русской национально-этнической повестки дня – правда, подойдя к анализу этого феномена со стороны его противопоставления феномену имперскости (а не регионализма) пришли участники состоявшегося в рамках «Либеральной миссии» круглого стола, итоги которого подвёл Игорь Клямкин:

«Возможно, кто-то помнит, что лет пять–семь назад Левада-Центр интересовался реакцией населения на различные лозунги. И самыми популярными оказались “Хватит кормить Москву”, “Хватит кормить Кавказ” и “Россия для русских”. Нетрудно уловить в двух из них этническую ноту. Причем на основании растущей популярности последнего лозунга (численность в той или иной степени поддерживавших его доходила до 50 процентов) многие говорили тогда о политическом потенциале и политических перспективах русского национализма. Помним мы и политиков, которые на эти настроения пытались опереться. А в 2014 году этот национализм <…> приказал долго жить. Русский национализм после Крыма и Донбасса растворился в имперском.

И возникает вопрос, может ли вообще в России быть и получить политическое выражение русский национализм, как альтернатива имперскости? Данные, которые были представлены, ни о чем таком не свидетельствуют. Наоборот, эти данные, как отметил Эмиль Абрамович [Паин], свидетельствуют о слабой общественной укорененности русского национализма в его неимперской версии. Поэтому нет оснований говорить и о перспективах превращения этнического национализма в гражданский, ибо нечему превращаться«[25].

В то же время некоторые российские регионалисты, соглашаясь с неконструктивностью и утопичностью «русского национально-государственного проекта», продолжают рассматривать этничность, национализм и национальную государственность как важные элементы регионального политического строительства.

Так, сибирский регионалист и пропагандист особого «сибирского языка» Ярослав Золотарёв убеждён в том, что «Сибирь никак не может быть разбита на штаты по сугубо территориальному признаку по примеру США или Бразилии«, поскольку «среди сибиряков сохранились сильные этнические группы местного населения (включая и славянских старожилов)«.

По мнению Золотарёва, «национальное государство продолжает оставаться активной моделью и в современном мире«, что национальная идентичность, наряду с региональной – «значимый и все более возрастающий фактор международной политики, таковым он останется и в Сибири при любой ее судьбе» и что «право на национальную идентичность – само по себе базовое право человека«[26].

Как представляется, последний пример наглядно свидетельствует о том, что российский регионалистский дискурс, так же, как и европейский, ещё находится лишь в начальной фазе перехода от старой национально-государственной и даже этнократической парадигмы – к новой, гражданско-территориальной, или регионациональной.

Вместо заключения

В финале продолжительного подведения итогов – надеюсь, не окончательных – дискуссии о регионализме, состоявшейся на сайте фонда «Либеральная миссия», следует отметить, что развитие идеологии глобального регионализма находится ещё в самом начале своего развития, и многое в ней – как это и должно быть в рамках живой, не окостеневшей теории – остаётся дискуссионным и не проясненным «окончательно и бесповоротно».

Но ясно одно. Мир застоялся без новой глобальной мечты. Рынок, прогресс, модернизация и материальное изобилие – на роль нового бога не пригодились, поскольку на деле обернулись травматичным и деформирующим ударом по всем культурам, кроме западной – и болезненным рикошетом, который возвращается ныне в экс-колониальную Европу в виде миллионных потоков беженцев и агрессивных вызовов со стороны динамично «модернизирующихся драконов».

Глобальный регионализм может спасти мир от самоубийственного абсурда новой глобальной схватки, которой некогда столь убедительно напугал очень многих Сэмюель Хантингтон. Поэтому остаётся одно: дать регионализму –как синониму мира – шанс!

Ссылки к первой части:

[1] Коцюбинский Д.А. Регионалистская альтернатива глобальному унынию (Часть первая) // Фонд «Либеральная миссия» – 05.04.2019 – URL: http://liberal.ru/trends/regionalistskaya-alternativa-globalnomu-unyniyuchast-pervaya (Дата обращения: 04.02.2020)

[2] Коцюбинский Д.А. Регионализм – новый язык для нового века // Регион-Эксперт – 26.08.2019 – URL: https://region.expert/new_language/ (Дата обращения: 04.02.2020); Коцюбинский Д.А. Регионалистская альтернатива глобальному унынию (Часть вторая) // Фонд «Либеральная миссия» – 08.04.2019. – URL: http://liberal.ru/trends/regionalistskaya-alternativa-globalnomu-unyniyu—chast-vtoraya (Дата обращения: 04.02.2020)

[3] Ishaan Tharoor. Bernie Sanders is a fan of the ‘Nordic model.’ Finland’s leader says it’s the American Dream // The Washington Post – 03.02.2020 – URL: https://www.washingtonpost.com/world/2020/02/03/bernie-sanders-is-fan-nordic-model-finlands-leader-says-its-american-dream/ (Дата обращения: 04.02.2020)

[4] Bill Gertz. Virus-hit Wuhan has two laboratories linked to Chinese bio-warfare program // The Washington Times – 24.01.2020 – URL: https://www.washingtontimes.com/news/2020/jan/24/virus-hit-wuhan-has-two-laboratories-linked-chines/?fbclid=IwAR1ji5BT0mJqFwUhkJLVJZQG6-3ZMXjlVmwzR3Dd3pUxE6SEhbAN5cSMBc8 (Дата обращения: 04.02.2020)

[5] Группа молодых исследователей из Уханьского института вирусологии АНК // СИНЬХУА – Новости. Russian.News.Cn. – 05.05.2018 – URL: http://russian.news.cn/2018-05/05/c_137157668_2.htm (Дата обращения: 04.02.2020)

[6] Коцюбинский Д.А.О несчастливых сверхдержавах и пробуждении разума // Город 812 –. 21.01.2020 – URL: http://gorod-812.ru/o-neschastlivyih-superderzhavah/ (Дата обращения: 04.02.2020)

[7] Коцюбинский Д.А. Глобальный сепаратизм — главный сюжет XXI века / Даниил Коцюбинский. — Москва: Фонд «Либеральная Миссия», 2013. – С. 29.

[8] Fukuyama F. The end of History? // The National Interest – Summer 1989 – URL: http://www.kropfpolisci.com/exceptionalism.fukuyama.pdf (Дата обращения: 04.02.2020)

[9] Цит. по: Коцюбинский Д.А. Глобальный сепаратизм — главный сюжет XXI века… – С. 29-30.

[10] Коцюбинский Д.А. Глобальный сепаратизм — главный сюжет XXI века… – С. 31.

[11] Иноземцев В.Л. Что ждёт человечество в наступающем десятилетии // Сноб – 26.12.2019 – URL: https://snob.ru/entry/186876/?fbclid=IwAR3cVbMluUGtZ7KqLPSyIruNR0oM8s5oQIJgFb4b8lygYTpFRabrpM5mmIw (Дата обращения: 04.02.2020)

[12] Тлостанова М. Постконтинентальная теория и реабилитация места, или Существует ли постсоветский хронотоп? // Художественный журнал – 2013 – № 90 – URL: http://moscowartmagazine.com/issue/7/article/97 (Дата обращения: 05.02.2020)

[13] Шаповалова М. Регионализм — не панацея, но очень хорошая дорожная карта для XXI века // Фонд «Либеральная миссия» – 14.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7411 (Дата обращения: 05.02.2020)

[14] Коцюбинский Д.А. Регионализм – новый язык для нового века // Регион-Эксперт –26.08.2019 – URL: https://region.expert/new_language/ (Дата обращения: 04.02.2020)

[15] Коцюбинский Д.А. Регионалистская альтернатива глобальному унынию (Часть первая) // Фонд «Либеральная миссия» – 05.04.2019 – URL: http://liberal.ru/trends/regionalistskaya-alternativa-globalnomu-unyniyuchast-pervaya (Дата обращения: 04.02.2020)

[16] Коцюбинский Д.А. Регионалистская альтернатива глобальному унынию (Часть первая) – Фонд «Либеральная миссия» – 05.04.2019 – URL: http://liberal.ru/trends/regionalistskaya-alternativa-globalnomu-unyniyuchast-pervaya (Дата обращения: 04.02.2020); Коцюбинский Д.А. Регионалистская альтернатива глобальному унынию (Часть вторая) – Фонд «Либеральная миссия» – 08.04.2019 – URL: http://liberal.ru/trends/regionalistskaya-alternativa-globalnomu-unyniyu—chast-vtoraya (Дата обращения: 04.02.2020)

[17] Коцюбинский Д.А. Чтобы увидеть регионалистское будущее человечества, надо просто открыть глаза // Фонд «Либеральная миссия» – 15.05.2019 – URL: http://liberal.ru/trends/chtoby-uvidet-regionalistskoe-buducshee-chelovechestva-nado-prosto-otkryt-glaza (Дата обращения: 05.02.2020); Регионализм как новая вера, или От невроза философской деконструкции — к эйфории социального синтеза // Фонд «Либеральная миссия» – 16.08.2019 – URL: http://liberal.ru/trends/regionalizm-kak-novaya-vera-ili-ot-nevroza-filosofskoj-dekonstrukcii—k-ejforii-socialnogo-sinteza (Дата обращения: 05.02.2020)

[18] Панферов Е. Не смейтесь над дикими птицами и не кормите их, или Регионализм как альтернатива «линейной» глобализации // Фонд «Либеральная миссия» – 22.04.2019 – URL: http://www.liberal.ru/articles/7355 (Дата обращения: 05.02.2020); Надточий Э. В преддверии будущего: субальтерная Россия // Фонд «Либеральная миссия» – 25.04.2019 –URL: http://www.liberal.ru/articles/7358 (Дата обращения: 05.02.2020); Демчиков В. Украина, Усть-Илимск и Нотр-Дам // Фонд «Либеральная миссия» – 26.04.2019 – URL: http://www.liberal.ru/articles/7359 (Дата обращения: 05.02.2020); Тороева Д. Какой регионализм на службе у дьявола? // Фонд «Либеральная миссия» – 16.09.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7405 (Дата обращения: 05.02.2020); Конников Г. Краеведение vs регионоведение. Чем плоха идея «малой родины»? // Фонд «Либеральная миссия» – 30.09.2019 – http://old.liberal.ru/articles/7408 (Дата обращения: 05.02.2020); Боген А. Региональный разум по ту сторону «добра» и «зла» // Фонд «Либеральная миссия» – 07.10.2019 – http://old.liberal.ru/articles/7410 (Дата обращения: 05.02.2020); Шаповалова М. Регионализм — не панацея, но очень хорошая дорожная карта для XXI века // Фонд «Либеральная миссия» – 14.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7411 (Дата обращения: 05.02.2020); Штепа В. Сетевое общество и региональная революция – Фонд «Либеральная миссия». 16.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7412 (Дата обращения: 05.02.2020); Сидоров В. Империя, национализм и регионализм в перспективе деколонизации // Фонд «Либеральная миссия» – 18.11.2019 – URL: http://liberal.ru/trends/imperiya-nacionalizm-i-regionalizm-v-perspektive-dekolonizacii (Дата обращения: 05.02.2020); Кодзова С. Горская конфедерация как регионалистский проект XXI века // Фонд «Либеральная миссия» – 16.12.2019 – http://liberal.ru/trends/gorskaya-konfederaciya-kak-regionalistskij-proekt-xxi-veka (Дата обращения: 05.02.2020); Сюткина М.А. Экорегионализм – новый термин, новая реальность, надёжное будущее // Фонд «Либеральная миссия» – 07.02.2020 – URL: http://liberal.ru/trends/ekoregionalizm-novyi-termin-novaya-realnost-nadejnoe-budushchee?fbclid=IwAR3wseXThAlNwNqE6RnywSjyxiD6TQkVdoBICYk5p0kcku2tzd10fFPHdOU (Дата обращения: 04.02.2020)

[19] Паин Э. Умеряя радикализм, или Кризис как надежда // Фонд «Либеральная миссия» – 29.04.2019 – URL: http://www.liberal.ru/articles/7360 (Дата обращения: 05.02.2020); Надточий Э. К критике регионального разума. Часть 1: Дьявол играет нами, когда мы мыслим неточно // Фонд «Либеральная миссия» – 12.09.2019 – URL: http://liberal.ru/trends/k-kritike-regionalnogo-razuma-chast-1-dyavol-igraet-namikogda-my-myslim-netochno (Дата обращения: 05.02.2020).

[20] Коцюбинский Д.А. Чтобы увидеть регионалистское будущее человечества, надо просто открыть глаза // Фонд «Либеральная миссия» – 15.05.2019 – URL: http://liberal.ru/trends/chtoby-uvidet-regionalistskoe-buducshee-chelovechestva-nado-prosto-otkryt-glaza (Дата обращения: 05.02.2020)

[21] Надточий Э. К критике регионального разума. Часть 1: Дьявол играет нами, когда мы мыслим неточно // Фонд «Либеральная миссия» – 12.09.2019 – URL: http://liberal.ru/trends/k-kritike-regionalnogo-razuma-chast-1-dyavol-igraet-namikogda-my-myslim-netochno (Дата обращения: 05.02.2020).

[22] Тороева Д. Какой регионализм на службе у дьявола? // Фонд «Либеральная миссия» – 16.09.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7405 (Дата обращения: 05.02.2020)

[23] Кодзова С. Горская конфедерация как регионалистский проект XXI века // Фонд «Либеральная миссия» – 16.12.2019 – http://liberal.ru/trends/gorskaya-konfederaciya-kak-regionalistskij-proekt-xxi-veka (Дата обращения: 05.02.2020)

[24] Панферов Е. Не смейтесь над дикими птицами и не кормите их, или Регионализм как альтернатива «линейной» глобализации // Фонд «Либеральная миссия» – 22.04.2019 – URL: http://www.liberal.ru/articles/7355 (Дата обращения: 05.02.2020)

[25] Шаповалова М. Регионализм — не панацея, но очень хорошая дорожная карта для XXI века // Фонд «Либеральная миссия» – 14.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7411 (Дата обращения: 05.02.2020)

[26] Шаповалова М. Регионализм — не панацея, но очень хорошая дорожная карта для XXI века // Фонд «Либеральная миссия» – 14.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7411 (Дата обращения: 05.02.2020)

[27] Штепа В. Сетевое общество и региональная революция // Фонд «Либеральная миссия» – 16.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7412 (Дата обращения: 05.02.2020)

[28] Штепа В. Сетевое общество и региональная революция // Фонд «Либеральная миссия» – 16.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7412 (Дата обращения: 05.02.2020)

[29] Шаповалова М. Регионализм — не панацея, но очень хорошая дорожная карта для XXI века // Фонд «Либеральная миссия» – 14.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7411 (Дата обращения: 05.02.2020)

[30] Шаповалова М. Регионализм — не панацея, но очень хорошая дорожная карта для XXI века // Фонд «Либеральная миссия» – 14.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7411 (Дата обращения: 05.02.2020)

[31] Шаповалова М. Регионализм — не панацея, но очень хорошая дорожная карта для XXI века // Фонд «Либеральная миссия» – 14.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7411 (Дата обращения: 05.02.2020)

[32] Штепа В. Сетевое общество и региональная революция // Фонд «Либеральная миссия» – 16.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7412 (Дата обращения: 05.02.2020)

[33] Штепа В. Сетевое общество и региональная революция // Фонд «Либеральная миссия» – 16.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7412 (Дата обращения: 05.02.2020)

[34] Конников Г. Краеведение vs регионоведение. Чем плоха идея «малой родины»? // Фонд «Либеральная миссия» – 30.09.2019 – http://old.liberal.ru/articles/7408 (Дата обращения: 05.02.2020)

[35] Сюткина М.А. Экорегионализм – новый термин, новая реальность, надёжное будущее // Фонд «Либеральная миссия» – 07.02.2020 – URL: http://liberal.ru/trends/ekoregionalizm-novyi-termin-novaya-realnost-nadejnoe-budushchee?fbclid=IwAR3wseXThAlNwNqE6RnywSjyxiD6TQkVdoBICYk5p0kcku2tzd10fFPHdOU (Дата обращения: 04.02.2020)

[36] Коцюбинский Д.А. Регионализм – новый язык для нового века // Регион-Эксперт – 26.08.2019 – URL: https://region.expert/new_language/ (Дата обращения: 04.02.2020); Коцюбинский Д.А. Регионалистская альтернатива глобальному унынию (Часть вторая) // Фонд «Либеральная миссия» – 08.04.2019 – URL: http://liberal.ru/trends/regionalistskaya-alternativa-globalnomu-unyniyu—chast-vtoraya (Дата обращения: 04.02.2020)

[37] Шаповалова М. Регионализм — не панацея, но очень хорошая дорожная карта для XXI века // Фонд «Либеральная миссия» – 14.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7411 (Дата обращения: 05.02.2020); Конников Г. Краеведение vs регионоведение. Чем плоха идея «малой родины»? // Фонд «Либеральная миссия» – 30.09.2019 – http://old.liberal.ru/articles/7408 (Дата обращения: 05.02.2020)

[38] Тороева Д. Какой регионализм на службе у дьявола? // Фонд «Либеральная миссия» – 16.09.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7405 (Дата обращения: 05.02.2020)

[39] Регионализм как новая вера, или От невроза философской деконструкции — к эйфории социального синтеза // Фонд «Либеральная миссия» – 16.08.2019 – URL: http://liberal.ru/trends/regionalizm-kak-novaya-vera-ili-ot-nevroza-filosofskoj-dekonstrukcii—k-ejforii-socialnogo-sinteza (Дата обращения: 05.02.2020)

[40] Боген А. Региональный разум по ту сторону «добра» и «зла» // Фонд «Либеральная миссия» – 07.10.2019 – http://old.liberal.ru/articles/7410 (Дата обращения: 05.02.2020)

[41] Шаповалова М. Регионализм — не панацея, но очень хорошая дорожная карта для XXI века // Фонд «Либеральная миссия» – 14.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7411 (Дата обращения: 05.02.2020)

[42] Демчиков В. Украина, Усть-Илимск и Нотр-Дам // Фонд «Либеральная миссия» – 26.04.2019 – URL: http://www.liberal.ru/articles/7359 (Дата обращения: 05.02.2020)

[43] Панферов Е. Не смейтесь над дикими птицами и не кормите их, или Регионализм как альтернатива «линейной» глобализации // Фонд «Либеральная миссия» – 22.04.2019 – URL: http://www.liberal.ru/articles/7355 (Дата обращения: 05.02.2020)

[44] Шаповалова М. Регионализм — не панацея, но очень хорошая дорожная карта для XXI века // Фонд «Либеральная миссия» – 14.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7411 (Дата обращения: 05.02.2020)

[45] Шаповалова М. Регионализм — не панацея, но очень хорошая дорожная карта для XXI века // Фонд «Либеральная миссия» – 14.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7411 (Дата обращения: 05.02.2020)

[46] Боген А. Региональный разум по ту сторону «добра» и «зла» // Фонд «Либеральная миссия» – 07.10.2019 – http://old.liberal.ru/articles/7410 (Дата обращения: 05.02.2020)

Ссылки ко второй части: 

[1] Сафонов В.Е., Миряшева Е.В. Решение Верховного суда Канады по вопросу сецессии провинции Квебек // Пробелы в российском законодательстве – 2018 – № 4 – С. 113.

[2] Сафонов В.Е., Миряшева Е.В. Решение Верховного суда Канады по вопросу сецессии провинции Квебек // Пробелы в российском законодательстве – 2018 – № 4 – С. 114.

[3] Aleksandar Pavković, Peter Radan. Creating new states: theory and practice of secession –Hampshire: Ashgate Publishing Limited, 2007 – P. 221-229.

[4] Плахотников Г. Лица квебекской национальности. Канадских сепаратистов признали отдельной нацией // Коммерсантъ – № 223 – 29.11.2016 – С. 11 – URL: https://www.kommersant.ru/doc/725982 (Дата обращения: 09.02.2020)

[5] Scottish referendums. The 1979 Referendums – URL: http://www.bbc.co.uk/news/special/politics97/devolution/scotland/briefing/79referendums.shtml (Дата обращения: 09.02.2020); Scottish Referendum Live – The Results – URL: http://www.bbc.co.uk/news/special/politics97/devolution/scotland/live/index.shtml (Дата обращения: 09.02.2020).

[6] James Cook. Cameron and Salmond to sign Scottish referendum deal – ВВС –15.10.2012 – URL: https://www.bbc.com/news/av/uk-19944948/cameron-and-salmond-to-sign-scottish-referendum-deal (Дата обращения: 09.02.2020)

[7] Scottish independence: Sturgeon writes to Johnson to demand power for referendum – Sky News – 19.12.2019 – URL: https://news.sky.com/story/scottish-independence-sturgeon-to-demand-the-power-to-hold-another-referendum-11890282?utm_source=t.co&utm_medium=referral&utm_source=t.co&utm_medium=referral (Дата обращения: 09.02.2020)

[8] Boris Johnson – Tweet – 14.01.2020 – URL: https://twitter.com/borisjohnson/status/1217039173347168257 (Дата обращения: 09.02.2020)

[9] Тамарович А.Ю. Движение за независимость Каталонии: причины и предпосылки сепаратизма // Известия Иркутского государственного университета – 2013 – № 2 (11), ч. 2 – С. 151

[10] Sandrine Morel. Rajoy assume la présidence de la Catalogne et convoque des élections le 21 décembre L’indépendance de la région à peine votée, Mariano Rajoy a décidé de destituer le gouvernement catalan et de convoquer des élections regionals – Le Monde – 28.10.2017 – URL: https://www.lemonde.fr/europe/article/2017/10/28/rajoy-assume-la-presidence-de-la-catalogne-et-convoque-des-elections-le-21-decembre_5207264_3214.html (Дата обращения: 09.02.2020); Подругина В. Испанский суд наказал каталонских сепаратистов – Ведомости – 14.10.2019 – URL: https://www.vedomosti.ru/politics/articles/2019/10/14/813709-nakazal-katalonskih-separatistov (Дата обращения: 09.02.2020)

[11] Коцюбинский Д.А. Регионализм – новый язык для нового века // Регион-Эксперт – 26.08.2019 – URL: https://region.expert/new_language/ (Дата обращения: 04.02.2020); Коцюбинский Д.А. Регионалистская альтернатива глобальному унынию (Часть вторая) // Фонд «Либеральная миссия» – 08.04.2019 – URL: http://liberal.ru/trends/regionalistskaya-alternativa-globalnomu-unyniyu—chast-vtoraya (Дата обращения: 04.02.2020)

[12] Коцюбинский Д.А. Уличный репортаж из мятежной Барселоны. Часть 2. «Мы не хотим жить при монархии!» // Город 812 – 28.10.2019 – URL: http://gorod-812.ru/ulichnyiy-reportazh-ne-hotim-zhit-pri-monarhii/ (Дата обращения: 04.02.2020)

[13] Коцюбинский Д.А. Кармен Клаудин: «Я – против независимости Каталонии, но я – за легальный референдум» // Город 812 – 04.11.2019 – URL: http://gorod-812.ru/karmen-klaudin-ya-protiv-nezavisimosti-katalonii-no-ya-za-legalnyiy-referendum/ (Дата обращения: 09.02.2020)

[14] Коцюбинский Д.А. Хосе Мария Марти Фонт: «Если бы независимость досталась нам даром, я бы выбрал её. Но такого не будет» // Город 812 – 10.11.2019 – URL: http://gorod-812.ru/hose-mariya-marti-font-esli-byi-nezavisimost/ (Дата обращения: 09.02.2020)

[15] Коцюбинский Д.А. Хосе Мария Марти Фонт: «Если бы независимость досталась нам даром, я бы выбрал её. Но такого не будет» // Город 812 – 10.11.2019 – URL: http://gorod-812.ru/hose-mariya-marti-font-esli-byi-nezavisimost/ (Дата обращения: 09.02.2020)

[16] Коцюбинский Д.А. Кармен Клаудин: «Я – против независимости Каталонии, но я – за легальный референдум» // Город 812 – 04.11.2019 – URL: http://gorod-812.ru/karmen-klaudin-ya-protiv-nezavisimosti-katalonii-no-ya-za-legalnyiy-referendum/ (Дата обращения: 09.02.2020)

[17] Коцюбинский Д.А. Микел Кабал-Гуарро: «Требования регионов становятся всё более слышны в мире» // Город 812 – 30.10.2019 – URL: http://gorod-812.ru/mikel-kabal-guarro-trebovaniya-regionov/ (Дата обращения: 09.02.2020)

[18] Коцюбинский Д.А. Уличный репортаж из мятежной Барселоны. Часть 2. «Мы не хотим жить при монархии!» // Город 812 – 28.10.2019 – URL: http://gorod-812.ru/ulichnyiy-reportazh-ne-hotim-zhit-pri-monarhii/ (Дата обращения: 04.02.2020)

[19] Коцюбинский Д.А. «Если в Каталонии будет введено чрезвычайное положение, Европу ожидает более масштабный кризис, чем в случае с Брекситом» // Город 812 – 05.11.2019 – URL: http://gorod-812.ru/esli-v-katalonii-budet-vvedeno-chrezvyichaynoe-polozhenie-evropu-ozhidaet-bolee-masshtabnyiy-krizis-chem-v-sluchae-s-breksitom/ (Дата обращения: 04.02.2020)

[20] Коцюбинский Д.А. Акилино Мата: «В XXI веке концепция национального государства уже устарела» // Город 812 – 07.11.2019 – URL: http://gorod-812.ru/akilino-mata-v-xxi-veke-kontseptsiya-natsionalnogo-gosudarstva-uzhe-ustarela/ (Дата обращения: 04.02.2020)

[21] Штепа В. Сетевое общество и региональная революция // Фонд «Либеральная миссия» – 16.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7412 (Дата обращения: 05.02.2020)

[22] Шаповалова М. Регионализм — не панацея, но очень хорошая дорожная карта для XXI века // Фонд «Либеральная миссия» – 14.10.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7411 (Дата обращения: 05.02.2020)

[23] Сидоров В. Невозможная республика // Регион-Эксперт – 18.01.2020 – URL: http://region.expert/russian_republic/ (Дата обращения: 10.02.2020)

[24] Кулехов М. Всякая конфедерация в России – та же империя // Регион-Эксперт – 18.12.2019 – URL: http://region.expert/confedempire/ (Дата обращения: 10.02.2020)

[25] Этнические стереотипы и стереотипы восприятия этничности. Научный семинар под рук. Евгения Ясина // Фонд «Либеральная миссия» – 08.11.2019 – URL: http://old.liberal.ru/articles/7415 (Дата обращения: 10.02.2020)

[26] Золотарёв Я. Сибирская Федерация // Регион-Эксперт – 30.01.2020 – URL: http://region.expert/siberian-federation/?fbclid=IwAR2gIxwZ00LhaJNbeK1Jkt398TOxT-0yV5O9YgNeFagVoWJnWiwYc_zHyoo (Дата обращения: 10.02.2020)

Поделиться ссылкой: